— Именно тогда, когда мы подлетали…

— Он не мог заранее знать о нашем прилете. Мы сами о нем не знали.

— А кто скажет, откуда он информацию получает?..

— Биллинг подсказал, что ему, когда Абдулджабар здесь находился, было два звонка: один — из Саудовской Аравии, второй — из Азербайджана. Не думаю, что там были больше информированы о наших делах, чем мы сами.

— Кто-то не имел прямого выхода на Гулоханова, слил информацию общим знакомым, они его и предупредили. По двум каналам сразу.

— И он побежал в Азербайджан, а оттуда прямиком в Саудовскую Аравию. Даже на свою базу забыл заглянуть и часть людей здесь оставил…

— Вот это меня и смущает. С ним осталось только трое его парней, остальных он доверил Кариму. Отсюда я и делаю вывод, что операцию они планировали вместе.

— Операция вообще не спланирована. Решили напасть и напали. Заодно дорогу полностью разрушили. Гулоханов обычно работает точно и выверенно. А что ФСБ говорит?

— Ничего не говорит. Я запросил майора Исправникова, но он даже не ответил. А звонить я ему не стал. Мне с ним всегда трудно разговаривать, он якобы весь тайной окружен, а мы вообще никто…

— А наши что?

— Как только какой-то разговор перехватят, переведут и сразу вышлют. Хорошо хоть Исправников номера предоставил, не зажилил, а то и Карима не смогли бы найти.

— Номера не зашифрованы. А Исправников — бывший особист, любит следить за соблюдением режима секретности. Он даже необходимые оперативные данные по телефону не передаст.

Васек не знал, кто такой майор Исправников, да и имена двух эмиров, о которых велся разговор, ему ничего не говорили, и потому он тихо задремал. Все-таки всю прошлую ночь провел на ногах, ремонтируя «КрАЗ», потом такая стрессовая ситуация на дороге, и опять ночь без сна, как тут не задремать…

Проснулся Васек от оживленного разговора между командирами взводов.

— Надо было сразу брать, таких людей нельзя выпускать. У него семья где-то в Египте, просто подастся к семье, и все. А наши ликвидаторы потом… Отлавливай его там… — говорил лейтенант Лутченков.

— Видимо, знают, зачем отпускают. Я так думаю, что он вернуться должен. С каким-то грузом. Может, с деньгами. Только непонятно, какое отношение имеют индусы к Северному Кавказу. Им здесь, по-моему, совсем делать нечего. Но, как говорится, поживем, увидим… — отвечал ему Россомахин.

— А что с азербайджанцами не поделил? Что он на них так окрысился?

— Ты досье на него читал?

— Нет.

— А зря. Там есть интересные моменты. Когда Абдулджабар еще майором милиции был, он накрыл «азерскую» банду поставщиков героина. Но у тех «крыша» хорошая в МВД была. Гулоханова просто от дела отстранили, передали другому, который все закрыл, самого же майора отправили в ОМОН начальником физподготовки. Там он два месяца потянул, а потом по просьбе омоновцев его убрали — загонял их до изнеможения. Его из состава МВД перекомандировали в погранотряд начальником разведки. А там не приняли, у них не было свободной должности. И майора Гулоханова, присвоив ему звание подполковника, отправили на пенсию. Он начал журналистскую карьеру. Связи были обширные, методологию сбора данных имел наработанную. Писал разоблачительные статьи и на руководство МВД, и вообще на руководство республики. Его предупреждали многократно, а потом взорвали квартиру, забросили в окно взрывное устройство. После этого Гулоханов семью в Египет отправил, а сам в горы подался. Как абрек зарекомендовал себя с неплохой стороны. Посторонних сначала не уничтожал. Убивал выборочно, дерзко, у всех на виду. Потом один, другой случай, когда ему пытались помешать, и пришлось убивать всех подряд. С этого все и началось. Беда в том, что у него есть своя методология. И все методы полиции он наизусть знает. Потому поймать его уже шесть лет не могут. У меня вообще есть подозрения, что у Гулоханова много помощников осталось, которые его предупреждают. И в МВД, и, возможно, в ФСБ.

— И на этой почве у тебя разногласия с майором Исправниковым?

— Нет. Исправников — один из главных преследователей Гулоханова. Здесь у нас разногласий не было. У нас с ним просто личная антипатия. Взаимная. Ты в госпитале лежал, когда мы с ними совместные занятия проводили по «рукопашке». Мы с ним в пару попали…

— Он же на сорок кэгэ тебя тяжелее…

— На скорости я его и сломал. Причем несколько раз подряд. А он у себя считается образцовым «рукопашником». Раньше считался…

— Я вообще не видел, чтобы их опера драться умели, — заметил Лутченков. — У них и тренировки-то, по-моему, раз в неделю.

— Если не раз в две недели. И при всей возможной защите. Даже в шлемах.

— А у вас, товарищ старший лейтенант? — неожиданно спросил Васек. Он давно, еще до службы в армии, занимался спортивным рукопашным боем, хотя успехов особых не достиг.

— У нас занятия обычно ежедневно, если нет боевой операции. И без всякой защиты. А ты не служить, случаем, к нам хочешь попроситься?

— Нет, товарищ старший лейтенант, это я так, от простого любопытства. Я свои девять дней дослужу, и домой — жениться. Невеста ждет. Мать ей платье на свадьбу уже сшила.

— Хорошее дело, — улыбнулся Лутченков.

— Дурное дело — не хитрое, — возразил ему Россомахин. — Надо сначала в жизни устроиться, работу хорошую найти.

— У меня друг — механик частного таксопарка. Возьмет к себе. Уже договорились. Созванивались.

— Механиком?

— Водителем. Машина меня ждет, почти новая. На жизнь заработаю.