Однако уже назавтра Карл был срочно вызван в дядин кабинет — у него в одном только этом доме было десять разных кабинетов, — где застал дядю и господина Полландера, с довольно замкнутым видом возлежащими в креслах.

— Господин Полландер, — проговорил дядя, лица которого в вечернем сумраке было почти не видно, — приехал забрать тебя к себе на виллу, как мы вчера договорились.

— Я не знал, что это уже сегодня, — ответил Карл. — Если б знал, я бы собрался.

— Если ты не собрался, может, стоит отложить визит на другой раз? — рассудил дядя.

— Какие там сборы! — вскричал господин Полландер. — Молодой человек всегда должен быть в боевой готовности!

— Дело не в нем, — возразил дядя, поворачиваясь к своему гостю. — Но ему пришлось бы подниматься к себе в комнату, а это вас задержит.

— Ничего, и на это времени хватит, — заверил господин Полландер. — Я предвидел заминку и пораньше покончил с делами.

— Видишь, сколько хлопот уже причиняет твой визит, — укоризненно сказал дядя.

— Мне очень жаль, — смущенно пробормотал Карл. — Но я в два счета. — И уже собрался умчаться.

— Да не торопитесь вы так, — успокоил его господин Полландер. — Ни малейших хлопот вы мне не причинили, напротив, ваш визит для меня большая радость.

— Но ты пропускаешь завтра манеж, надеюсь, ты отменил занятия?

— Нет, — признался Карл. Эта поездка, которой он так обрадовался, уже начинала его тяготить. — Я же не знал.

— Однако все равно хочешь ехать? — не унимался дядя.

Но господин Полландер, этот милейший человек, и тут пришел ему на выручку:

— Мы по дороге заедем в манеж и все уладим.

— Что ж, это еще куда ни шло, — уступил дядя. — Но Мак тебя будет ждать.

— Ждать он меня не будет, — ответил Карл, — но прийти придет.

— Ну и? — проговорил дядя таким тоном, словно ответ Карла ни в коей мере не являлся оправданием.

Но и тут последнее слово осталось за господином Полландером.

— Но ведь Клара (это была дочь господина Полландера) тоже его ждет, причем уже сегодня вечером, и, видимо, имеет право на предпочтение?

— Безусловно, — неохотно согласился дядя. — Ну что ж, беги к себе в комнату, — сказал он и несколько раз как бы в рассеянности пристукнул ладонью по подлокотнику кресла.

Карл был уже в дверях, когда дядя остановил его еще одним вопросом:

— Но на английский урок завтра утром ты, надеюсь, явишься?

— Но позвольте! — в изумлении воскликнул господин Полландер, тщетно пытаясь повернуться в кресле всем своим грузным телом. — Неужели ему нельзя провести у нас хотя бы завтрашний день? А послезавтра к утру я привез бы его обратно.

— Ни в коем случае, — отрезал дядя. — Я не могу до такой степени запускать его занятия. Позднее, когда он начнет жить размеренной трудовой жизнью, я с удовольствием разрешу ему воспользоваться столь любезным и лестным приглашением даже на более длительный срок.

«Что у них за споры?» — недоумевал Карл.

Господин Полландер заметно погрустнел.

— На один вечер и одну ночь, пожалуй, и впрямь не стоит.

— Вот и я так полагал, — сухо заметил дядя.

— Надо брать, что дают, — решил вдруг господин Полландер и снова рассмеялся. — Итак, я жду! — крикнул он Карлу, который, благо дядя ни слова больше не проронил, стремглав бросился наверх.

Когда Карл, готовый к отъезду, вскоре вернулся в кабинет, он застал там только господина Полландера, а дяди уже не было. Господин Полландер, сияя от счастья, схватил Карла за обе руки и начал трясти, словно изо всех сил хотел увериться, что Карл и вправду с ним едет. Карл, еще разгоряченный от спешки, ответил ему тем же, так он был рад, что его все-таки отпустили.

— Дядя не очень сердился, что я еду?

— Да нет же! Это он так, больше для виду. Просто он слишком близко к сердцу принимает ваше воспитание.

— Это он вам сам так сказал, что сердится больше для виду?

— Ну, конечно, — протянул господин Полландер, доказав тем самым, что врать он умеет плохо.

— Странно, что он так неохотно меня отпустил, ведь вы его друг.

Господин Полландер, хоть и не признавался в открытую, тоже не находил объяснения этой странности, и оба они, плавно катя в автомобиле господина Полландера сквозь теплый вечер, еще долго об этом раздумывали, беседуя, правда, совершенно о другом.

Они сидели тесно, бок о бок, и господин Полландер, рассказывая, держал руку Карла в своей. Карл хотел побольше услышать о барышне Кларе, словно ему не терпелось поскорее приехать и рассказы господина Полландера способны домчать их до цели быстрее, чем его автомобиль. И хотя он ни разу еще не ездил по вечерним нью-йоркским улицам, а вокруг, по тротуарам и мостовым, ежесекундно меняя направление, как под порывами штормового ветра, волнами раскатывался многоголосый шум, производимый, казалось, не людьми, а какой-то чуждой стихией, Карл словно ничего этого и не замечал, стараясь не пропустить ни одного слова господина Полландера и не сводя глаз с его темной жилетки, на которой, тяжело опадая, покоилась золотая цепочка. С улиц, где оголтелая публика в паническом страхе опоздать, летящей припрыжкой и в машинах, выскакивая из них чуть ли не на ходу, устремлялась к толкучке театральных подъездов, они выбрались в районы потише, потом на окраины и, наконец, в предместья, где их автомобиль то и дело начали останавливать и сворачивать в переулки конные полицейские, поскольку все главные улицы, как оказалось, заняты демонстрацией бастующих металлистов и открыты лишь для поперечного проезда на нескольких перекрестках, да и то в случае крайней необходимости. Когда потом, выныривая из темноты узких, глухим рокотом отзывающихся переулков, автомобиль пересекал какую-нибудь из этих улиц, шириною с целую площадь, по обе стороны в безнадежных, нескончаемых перспективах взгляду открывались тротуары с протянувшимися по ним черными вереницами людей, которые медленно, мелкими шажками куда-то двигались, а всю улицу заполняло их пение, более слитное, чем голос одного человека. На расчищенной от толпы проезжей части кое-где можно было заметить то полицейского на неподвижно застывшем коне, то людей с флагами или протянутыми через всю улицу транспарантами, то какого-нибудь рабочего вожака в окружении соратников и ординарцев, то вагон электрического трамвая, который недостаточно шустро убегал от демонстрации и вот теперь, настигнутый, стоял с темными, пустыми окнами, а водитель и кондуктор коротали время, усевшись на подножке. Горстки зевак, глазея на демонстрантов, держались от них подальше, но с места не двигались, хоть и не знали толком, что тут, собственно, происходит. Карл, безмятежно откинувшись на руку господина Полландера, обнявшего его за плечи, тоже ни о чем таком не помышлял, счастливая уверенность, что скоро он будет желанным гостем в уютном, освещенном доме, под защитой надежных стен, под охраной сторожевых псов, наполняла его душу блаженным покоем, и хоть из-за подступающей сонливости он уже не все речи господина Полландера воспринимал отчетливо или по крайней мере без пропусков, однако время от времени он встряхивался и протирал глаза, желая еще раз ненадолго убедиться, что господин Полландер его сонливости не замечает, ибо уж этого-то Карл любой ценой хотел избежать.