– Что ты отдал? Самые охотные угодья? Да на кой нам така болячка, скажи?! Забрал рухляди, загрузился солью – вези все до Нова Города. Какие заботы, всегда продашь с прибытком. Оборужи, обучи лесных, все земли окрест твои будут. В уме ли ты, Кудимушко?! Кудя, опамятуйся. Я добром тебя прошу покуда.

– Душа не лежит воевать, тятя. Оне тамока живут, вогуличи-те, а мы тутока. Оне охотничают, а мы железо ладим. Оне так живут – мы едак. Об чем нам воевать? Из болота я маленько умею железо делать, уже пробовал. Можно. Сошник я выковал, тятя. Вот пахать скоро стану. Я у их как главной теперя, власть имеющий, не дозволяю воевать-то. Оне тутока обыкли заживо головы обдирать, с волосами вместе, да вшей жрать. Боле такого не будет. Я имя показал, как хлеб-от есть, в тесто мясо заворачиваю, чтобы имя привычным пахло. Оне называют «пель-нянь», едят!

– Что железо вызнал, за то хвалю. Из железа стрелы востры и секиры хорошие. Я ноне оправдался маленько. Соболя взял, самолучший товар. Ладно, Кудя, ты помысли еще, покуда мы с ребятами до вогулов сбегам. Есть дело одно. А что есть договор у тебя с князем вогуличей, дак это хорошо. Не боится. Твои врасплох придут, так даже и лучше. И чтобы к следующему лету ты сидел над князем вогульским и брал с него дань. Не сядешь ты – сядет другой.

Отец не вернулся. Всего один из его дружины назад воротился, в рваной одёже, изъеденный лесным гнусом. Еле в себя пришел, давай звать Кудима обратно, в те места, где страшной смертью полегли его товарищи.

– У их, тамока, Кудя, народ-от лиственницу шибко при знает. Возле лиственницы игрища свои творят, зверя в подаренье ей притаскивают. Оне кажду весну соболем откупалися, чтобы мы ихну лиственницу не трогали. Наши ране-то много тутока лиственницы-то порубили, дак имя, вогулам-то, токо топор теперя покажи – боятся. И ноне мы пришли – все ладом было. А я возьми да порушь ихной алтарь. Ну, вроде избенки малой, на тычках ставят, с ихными пнями резными. Дак ровно сундук открыл, таково там всякого добра накладено. Блюда, кувшины – богачество, Кудя! Серебро!

– Где богачество-то?

– Дак побили нас, всех побили. У кого топоры за поясами были. Чё имя, вогулам, имя в лесу везде дорога. Я и сам не ведаю, как уцелел. И чё творили, чё творили! Башки мужикам ободрали, на куски разрубили, возле той лиственницы сложили. И скакать давай, и горланить. И в те блюда колотят.

– Обратно-то зачем зовешь?

– Дак за богачеством, Кудя! Я энтих ихных избушек навидался, их по лесам полно. Эх, кабы знато было, что у их тамока богачество! Давай наберем ребятушек, избушки зорить, серебро собирать.

– Зло сеете, зло и пожнете. Иди куда хошь, я тебе не помощник. Моих зорить станёшь, дак я и тебе велю башку снести!

…Нет больше отца у Кудима. Теперь он сын медведя.

Забирает ценности серебряные в избушке у местного идола. Закапывает. Чтобы не зарился никто. Сватается к вогульской царевне, дочери Йибы-ойка.

Ведет с собой толмача. Толмач страшно трусит и пытается отговорить Кудима от затеи сватовства.

– Если хочешь, власть имеющий, я тебе лучше скажу жену. Тебе как без жены? Никак. Начто тебе эта девка у Йибы-ойка? Я тебе один большой секрет вогульский скажу. Хорошую жену будешь иметь. В лесу за святилищем живет лесная девка Мис-нэ. О-очинь красивая девка. Сама во всем белом ходит, а на ленте серебряной у нее соболек черный. Какой парень женится на ней, всегда богатый будет. Я только тебе скажу, как жениться. Она когда тебя к себе уведет, спать пора станет, девка скажет: «Мою шубу постели». Ты так не делай, у ей в шубе капкан-ловушка. Ляжешь – она тебя и убьет. Надо шубу ее поднять. А там капкан. Ты ее и спроси: «Зачем лукавишь? Я, мол, тебя замуж беру, а ты меня убить хочешь». Она скажет: «Да я посмеялась». Постелешь шубу, и весь век богато жить будешь. Она будет зверя промышлять, ты только пушнину таскай-продавай-меняй. Понял? Это я тебе, что не убил меня, потому рассказал. Не пойдем к Йибы-ойка, давай девку лесную, Мисс-нэ искать станем.

Соблазнял его толмач и лесной девкой, и водяной. Такому ли богатырю, как власть имеющий, об невесте задумываться. Можно даже враз на двоих девках жениться, и на лесной, и на водяной. Одна зимой охотничает, другая летом рыбу ловит. Чем плохо? Незачем, ох, незачем к Йибы-ойка тащиться.

Но власть имеющий настроен решительно. Ну, что ж, дело его. Имеет в колчане железные стрелы, а шею перед Йибы-ойка гнет, как слабый волк. Зачем?! Не понять толмачу.

Девка как девка, узкоглазая, широкомордая, румяная. Одета богато, спесива. Но парень привез отцу ее столь богато серебра, что царевну отдали. Да и собой статен был богатырь. Вопрос: мог ли он ей понравиться? Легенда свидетельствует, что понравился.

Кудим уходит в первый сплав с товаром. Возвращается пешим ходом, тайно. Под одеждой весь обвешан драгоценными тканями для жены.

Видит, у старого идола накровавлено, валяется чье-то истерзанное тело, с башки снят скальп. Неужто супругу его так? Рванулся домой. В руке топор.

– Зарублю!!

Рядом бежит перепуганный соплеменник и быстро-быстро оправдывается:

– Это Йибы-ойка ей намедни подарок послал, пленника жирного, она это сама его топориком зарезала, кровь пила и радужную кожу снимала. Это не мы, не мы…

Жена его сидит возле избы на мехах, вся в меха же разодетая. В руках держит окровавленный кусок кожи с волосами, выбирает оттуда кровавыми пальцами вшей и с наслаждением ест. Даже не сразу заметила мужа и не успела подняться ему навстречу.

Топор, опущенный могучей рукой, кровь, ужас…

Бросил топор, ушел в парму, долго сидел над рекой. Лесные люди никогда не подходили к нему во время таких размышлений.

Ты проиграл, Кудим? Йибы-ойка придет с отрядом и отомстит за дочь. Племя разбежится по лесам и вернется к прежней дикой жизни. Они забудут сына медведя, забудут слова сына медведя. Но слова бога они забыть не должны. Призвал лесных людей, велел вырыть землянку в лесу, на крышу навалить землю, внутри поставить подпорку. Собрал сын медведя своих подданных.