В проеме окна теперь было вставлено стекло. Во времена детства окно смотрело прямо в небо, или в особенно холодную погоду его закрывали ставнями. Стоило ему прищурить глаза, и он видел мать, сидящую со служанками на скамье перед окном за вышиванием, одним глазом косящую в сторону своего выводка из четверых мальчишек, двух девочек и двух старших приемных сыновей — от первого брака их отца. Сейчас всех раскидало по свету: девочки вышли замуж и уехали в отдаленные уголки страны, кто-то обосновался во Франции… кого-то уже не было в живых. Его отец служил здесь кастеляном, но потерял Мальборо вместе с расположением короля Генриха, когда Вильгельм был молод. Годы спустя право на управление крепостью было восстановлено. Ее отдали в распоряжение его брата Иоанна, который, в свою очередь, утратил его, восстав против короля Ричарда, и умер в большом зале, защищая крепость, которой отдал свое сердце и свои надежды. Теперь здесь всем заправлял король Иоанн, он приезжал сюда метить территорию, как собака. Но, несмотря на то что прежние запахи и цвета потускнели, память об их первоначальной яркости сохранилась. Если в комнате и было холодно, так это потому, что в Мальборо было больше призраков, как мертвых, так и живых, чем замок мог вместить.

Штора, закрывавшая дверной проход, внезапно всколыхнулась как от сильного порыва ветра, и в комнату вошел Мейлир Фицгенри. Он был обут и одет для длительного путешествия, его сопровождал Томас Блоэ, рыцарь королевского войска, одетый так же.

Мейлир резко остановился, увидев Вильгельма, и его рука метнулась к мечу. Вильгельм с ненавистью смотрел на своего вероломного вассала, сохраняя внешнее спокойствие и выдержку. Угрюмое выражение лица Мейлира сделалось еще мрачнее. Он убрал правую руку с пояса и обернулся к писцам.

— Что вы здесь делаете, Маршал? — прорычал он. — Надеетесь, что кто-нибудь из них сжалится и расскажет вам, что они пишут?

— То, чем я здесь занят, вас не касается, — равнодушно ответил Вильгельм. Он кивнул Томасу Блоэ, который смотрел на него с беспокойством, но был достаточно вежлив, чтобы ответить на приветствие.

Мейлир требовательно протянул руку писцам, занятым работой:

— У вас письма для меня и сэра Томаса.

Иоанн де Грей, епископ Норвичский и старший распорядитель короля, отдал ему несколько документов, запечатанных королевской печатью. Выражение его лица было совершенно непроницаемым, и Вильгельм был этому рад. Они с де Греем общались лично по некоторым вопросам.

— Жаль, что вы не можете вернуться в Ирландию вместе со мной, — сказал Мейлир, однако выражение его лица и улыбка говорили о том, что он, напротив, от этого в восторге. — Но не волнуйтесь. Я справлюсь со всеми непредвиденными обстоятельствами. — Он помахал перед носом Вильгельма полученными документами: — Вам же известно, что это приказы о вызове сюда ваших людей? И что, если они не прибудут, король отнимет все их земли?

— Мне прекрасно известно, что там написано, — сказал Вильгельм равнодушно.

Мейлир прямо-таки светился злорадством:

— Не сомневайтесь, что я пожелаю вашей жене всего наилучшего, оказавшись в Килкенни.

Вильгельм сжал зубы и сдержался.

— Пожалуйста, — резко ответил он, — однако не ждите от моей жены теплого приема в ответ. Вы поймете, что вежливость и сохранение хорошей мины ее заботят не так, как меня, зато чувство собственности у нее развито отлично. Я должен также напомнить вам, что вы являетесь моим вассалом и я вправе поступать с вами, как мне заблагорассудится, в рамках закона, разумеется, независимо от того, занимаете ли вы пост юстициария Килкенни или нет.

Мейлир передал запечатанные письма Томасу Блоэ, поскольку именно он был официальным гонцом.

— В вас больше горячего воздуха, чем в пироге без начинки, Маршал, — прорычал он. — Продолжайте пыжиться, писцам не помешает сидеть в более теплом помещении. Рад бы остаться, да не могу: у меня неотложные дела в Ирландии, и корабль уже ждет.

Он вышел из комнаты так же, как вошел, — полный энергии и самодовольства. Вильгельм бы не удивился услышать, как он насвистывает от радости. Томас Блоэ последовал за ним, но помедлил на пороге и быстро, извиняясь, взглянул на Вильгельма.

— Я еду туда, куда меня пошлют, — сказал он.

— Я знаю, — ответил Вильгельм. — В моем доме никто не накажет гонца за привезенные им новости… Вы человек короля, а не мой враг… в отличие от некоторых.

Блоэ сделал понимающий жест и вышел вслед за Мейлиром.

Вильгельм помедлил. Де Грей вернулся к наблюдению за писцами и, очевидно, не собирался ничего объяснять. Тяжело вздохнув, Вильгельм покинул комнату, так же как Блоэ и Фицгенри. Пока они спешили в Бристоль, Вильгельм пошел в часовню, чтобы помолиться Богу о помощи в ближайшие недели.

— Уже недолго осталось, миледи, — сообщила Мива, повитуха, осторожно ощупывая живот Изабель. — Головка уже опустилась в таз, и он лежит в правильно положении, здорово так, да, так и есть.

Изабель села на постели. Казалось, что ребенок занимает ее всю целиком. У нее постоянно болела спина, и она была уже в той стадии, когда в любом положении неудобно, сколько подушек под спину не подсовывай. Торговая галера привезла вести, что королева Иоанна благополучно разрешилась от бремени в Винчестере. Родился мальчик, его назвали Генрихом, в честь дедушки. Изабель ненавидела Иоанна, но его королеве и малышу желала только хорошего и даже собиралась через некоторое время послать подарок на крестины. Сестринские чувства к другим матерям бывают сильны.