…Тарх замер, невольно завороженный…

Одежды на русалке не было вовсе. Никакой. Глаза парня соскользнули с волос и белого лица, пробежались по тонкой шее, забежали в чуть темнеющую, бесстыдно оголенную подмышку, спустились чуть ниже… И замерли, наткнувшись на острую девчоночью грудь, с небольшими окружиями сосков.

Прежде Тарх ничего такого красивого не видел. Они с парнями помоложе подглядывали, бывало, за бабами, моющимися в бане или в Омушке – речке. Там, конечно, было на что посмотреть, что потом пообсуждать, но вот… эдакого… чтобы дыхание перехватывало…

Он смотрел и смотрел, то опускаясь по плоскому белому животу к тонким ногам, то вновь поднимаясь к будто на него смотрящим, небольшим бугоркам с темными зовущими «глазами». Понизу живота разливался жар, поднимавшийся выше по всему телу, доходящий до головы, бросающийся к щекам.

А девчонка вдруг поднялась, повернулась к нему гладкой ровной спиной и выпирающими пониже полукружиями, переходящими в красивые длинные ноги…

…Тарх зачарованно смотрел, позабыв про все…

…оттолкнулась от камня и бросилась «щучкой» прямо в озеро, всколыхнув серебро.

Как сдержался и не кинулся следом? Вылез дальше некуда, всматриваясь в рябящую гладь. Где же ты, краса? Неужели?

Девчонка вынырнула и громко ойкнула. А потом засмеялась, до того приятно, что, будь она сейчас рядом, обнял бы ее и не отпускал до конца жизни!

Плескалась она недолго, а когда выскочила, ровно рыбка, снова на камень, встала в полный рост, так что Тарх сумел разглядеть снова острые грудки с темными ягодками сосков и темный намокший треугольник внизу живота. Кровь ударила в голову, сам не заметил, как высунулся.

– Ну и чего прячешься? – спросила девчонка, нисколько не смутившись. – Меня, что ли, боишься?

Ринулся внутрь страх, да тут же сгинул там, а язык, будто самостоятельно, ответил:

– И ничего не боюсь я!

Засмеялась девчонка звонким смехом, тряхнула головой:

– Ну а раз так, то выходи. А то несподобно с деревом говорящим болтать!

Может, и говорили раньше про что-то, может, и пугали. Только это выветрилось из головы Тарховой, вылетело, замутилось, паутиной невесомой прочь унеслось. Встал, перешагнул через полынный круг, вышел из-за дерева.

– Чего таращишься? Нравлюсь? – спросила девчонка.

Да еще подняла руки, оглаживая волосы, отчего грудь поднялась, посмотрели ягодки чуть не в небо.

– Нравишься, – прошептали непослушные губы.

– Ну, так подойди ближе, садись рядом, расскажи чего-нибудь. Я страсть как послушать про мир люблю.

Подошел Тарх, опустился на камень, да подальше. Сердце замирает, и сладко и боязно – вдруг прогонит, обзовет? Но девчонка сама подскочила, присела рядом, касаясь бедром Тарха. Положила голову ему на плечо – всего на миг, – отдернулась, засмеялась. Потом обняла парня, заглянула в лицо.

А глаза у нее зеленые-зеленые, даже в лунном свете яркие, будто трава после дождя. С хитринкой и такие огромные, каких и не бывает вовсе.

– Ну чего молчишь? Скажи, как звать тебя? А откуда? А пришел зачем? А хочешь, поцелую?

Тарх не успел даже понять, что она говорила: до того в голове шумело и в груди щемило, как она быстро подняла голову. Тарх почувствовал на своих губах что-то прохладное, мокрое, но не противное, а наоборот, очень приятное, даже голова кругом пошла. Задохнулся на миг, сердце подпрыгнуло до самого горла, а она снова уже смеялась и обнимала его, притягивая к себе.

И сам он тоже обнимал, гладил по нежной спине, по бокам, мягким и упругим бугоркам груди с набухшими, почти острыми сосочками…

Резко дернуло назад, так, что кубарем свалился с камня, ногами упав прямо в холодную воду, а носом сильно приложившись о берег.

Завизжал девчоночий голосок.

– Держи ее! Тащи сюда, на берег! – Голос показался уж очень знакомым… – Рот зажимай, чтоб не пела!

Тарх выбрался, как мог быстро, на берег. И увидел – дергающуюся девчонку тащат с камня два парня, а третий стоит возле ясеня, за которым он давеча прятался. Вспыхнула ярость, а вместе с тем и страх – кто такие, откуда, зачем? Подхватил первое, что под руку попалось, шагнул к стоящему.

– Стой, стой, Тарик! Свои, не узнал, что ли? – остановил его голос.

– Ратей?

– Я. А кто же еще! Да еще вон Стреча и Борейка. Всех же знаешь?

Девчонка пищала и плакала. Как же так… с красой ненаглядной? Разве так можно?

– Да ты что, Тарх! – Похоже, он вслух спросил, не сдержал: само наружу выплеснулось. – Она же русалка. Нечисть! Тебя вон почти заговорила. Еще бы чуть-чуть, и все, поминай как звали!

– Я же говорил тебе, – раздался голос Стречки. – Ах ты, дрянь болотная, вот тебе! Говорил же, на глаза не попадайся! Боря, руку выкручивай, сильнее, кусаться лезет!