В бригаде, которая почти в полном составе выехала под Федоровку в летние лагеря, шли прыжки. Мы в составе рот, куда были приписаны, прибыли на поле.

В небе набирал высоту Ан-2. Все, задрав голову, пялились в голубое, до рези в глазах, небо. От туловища самолета отделилась точка с рыжим парашю-тиком за плечами, а за ней вторая. «Пошел», — невольно воскликнул офицер, стоявший рядом. Вскоре над первым парашютистом забелел купол десантного «дуба» — Д-5, а чуть позже и ниже над вторым расцвел разноцветный матрац. В ту пору По-9 — первый вариант советского планирующего парашюта, осваивал далеко не каждый спортсмен.

Мы с любопытством смотрели, как работает человек под планирующим куполом, прекрасно понимая уровень его подготовки.

Вот он направил свой купол прямо к КП, где стояла командирская машина. Горизонтальная скорость, усиленная попутным ветром, стремительно несла парашютиста, рисковавшего получить серьезные травмы при таком приземлении. Но, пройдя над нами, парашютист развернул купол, поставил его против ветра и стал заходить на КГ1. Вскоре в воздухе послышалась непонятная брань. То, что это брань, было ясно по интонации.

— По-цыгански ругается, — как бы про себя сказал все тот же офицер, — Сербин научил.

Загнув еще пару колен, парашютист приземлился в полутора метрах от командирской машины.

— Что уставился? Собирай! — крикнул приземлившийся водителю.

И только когда он снял шлем и очки, мы увидели, что это комбриг Заболотный.

— На старт! — скомандовал он водителю, успевшему затолкать на заднее сиденье разноцветный шелк.

УАЗик запылил по полю к приземлившемуся АН-2. Мы увидели, как Заболотный выскочил из машины и что-то объяснял пилоту. После приехал на КП и дал команду начинать прыжки подразделениям.

Мы были поражены. Это никак не вязалось с представлением о командире соединения.

Кличку «Стос» он получил за любимое ругательство: «Гребаный стос!». Понятно, что в оригинале первые две буквы не произносились.

Наверное, несложно догадаться, что мужик такого типа мечтал о сыне. Но родилась дочь. Красавицей она не была, но была спортсменкой и комсомолкой. Папа научил ее стрелять, драться и прыгать с парашютом. Обычно он запускал ее вместе с отказниками. Она первая совершала прыжок. Остальным было стыдно не последовать за молоденькой девчонкой, которая еще в школе училась.

Начальником штаба бригады был полковник Сербин. Имел он цыганские корни и острый язык. А еще сына курсанта. Но не пошел он по стопам родного отца и не стал спецназовцем или, на худой конец, десантником. Поступил, кажется, в артиллерийское училище.

Комбриг с НШ дружили и периодически друг друга подъе… нет, подкалывали. Сербин давил на то, что у настоящих мужиков всегда рождаются мужики, которые могут продолжить офицерскую династию. А «Стос» доказывал, что его дочь сто очков фору даст любому мужику, а хоть и такому, как сын Сербина. Однажды это вылилось в спор. Забились они, что сын Сербина тоже прыгнет с парашютом, и причем в ближайшем отпуске.

Когда сын Сербина прибыл в зимний отпуск, в части шли прыжки. Уже не знаю, как уговорил Сербин своего наследника надеть парашют и попробовать прыгнуть. Сам тоже надел парашют и полетел вместе с сыном. Дочка Заболотного прыгнула первая. А Сербин-младший, взглянув вниз, запаниковал и в отказ. Раздумывать было некогда. Схватил папаша своего сынка в охапку и сиганул с ним вместе из самолета. Там отошел сразу, поскольку прыгал на спортивном парашюте, а у сынули автоматика раскрыла двухконусный замок, и он на раскрывшемся куполе благополучно приземлился.

В полете папаша нарадоваться не мог и летел рядом. Когда приземлился, отстегнул ОСК и побежал по снегу к сыну, который копался с парашютом.

— Молодчина, сынок! Поздравляю! — радостно кинулся обниматься Сербин-старший.

Младший сверкнул черным глазом и зло произнес:

— Ты мне больше не отец!

Воздушно-десантную подготовку девятой роте воздушно-десантного училища преподавали два десантника старой закваски. Полковники Азолин и Глушцов в послевоенные годы стояли у истоков создания воздушно-десантных войск в том представлении, какое существовало в сознании советских людей вплоть до развала СССР. Это были специалисты экстракласса и преподаватели «от Бога». Оба они были яркими, неординарными личностями. Но рассказать хочу сейчас о полковнике Азолине, который вдобавок ко всему обладал редкой физической силой. Надо понимать, что в воздушно-десантном училище, где физическая сила была в почете, вокруг данного факта витало множество легенд и баек, которые периодически находили подтверждение в обыденной жизни.

Полковник Азолин, как было сказано ранее, был прекрасным преподавателем и умел завоевать внимание аудитории. Например, первое занятие по ВДП он начал так. Нарисовал на доске два огромных квадрата и предложил аудитории угадать, что это. После того, как у курсантов иссякли варианты, он смилостивился и сказал: «Это глаза парашютиста перед прыжком». Далее он начинал занятия, в ходе которых курсанты буквально ловили каждое его слово.

Но бывали и исключения. Курсант Чернов, по кличке «Ромео», позволил себе разговаривать с соседом на занятии. Азолин, которого курсанты любовно называли «дядя Лёня», сделал замечание. Но когда Чернов рискнул продолжить разговор, дядя Лёня прекратил лекцию и сказал: «Чернов! С теми, кто не слушает меня на занятиях, я обычно делаю так». Далее он положил на стол свою богатырскую ладонь, оттянул средний палец и ударил им по столу. А надо оговориться, что стол в приборном классе был общий и огромный. Все сидели вокруг него. Можно представить его размеры, если за ним помещалось сорок курсантов. Так вот, после удара пальцем по столу все склянки со смазками, запасные части и сами парашютные приборы дружно подпрыгнули. В классе больше никто не разговаривал.