Как Геккель и Гобино, Вашер де Ляпуж был убежден, что раса является фактором, определяющим развитие человечества и взаимоотношения между человеческими группами. Он тоже создал иерархию людских рас, конечно же, поместив арийцев на вершину. Теперь мы знаем, что вся эта расовая «наука» была крепко привязана к своему времени и опиралась на евроцентристское видение мира в эпоху колониализма. Как ни странно, Вашер де Ляпуж ставит на вершину своей расовой иерархии как «самый арийский народ на земле» не немца, а англосакса. «Британские острова – это почти единственное место, где мы можем видеть физический тип и крепкий характер первых жителей Европы». Пишо отмечает: «В те дни расовая теория могла возвеличивать как германских варваров, так и англосаксов с той же, если не с большей легкостью». И он цитирует Вашера де Ляпужа: «Превосходство янки [арийских корней], англичанина, голландца или скандинава над французом, итальянцем и южноамериканцем следует не только из превосходства расы, но и из превосходства крови»83.

«Фундамент великого будущего Британских островов заложило то, что там никогда не бывали брахицефалы», – вещает Вашер. Именно он привлек внимание ученых, занимавшихся расами, к различию между долихоцефалами – людьми с узкими продолговатыми черепами и брахицефалами – людьми с округлыми черепами. Это еще одна сумасбродная расовая классификация, которая породила кучу идиотской литературы, пестрящей специальными терминами, и привела к множеству страданий и гонений, обрушившихся на жертв расистов. «Главной чертой мышления [Вашера де Ляпужа] была озабоченность формой черепа. Он изучал, насколько долихоцефальной или брахицефальной является та или иная группа людей, и делал это всеми возможными способами. Одним из самых забавных примеров является его исследование связи формы черепа с использованием велосипеда. Он устанавливал эту связь на основании объема соответствующих налогов, которые платит население». Вашер заключил, что к новому изобретению (чем был тогда велосипед) длинные черепа проявляют большой интерес. Округлые же черепа никак на него не реагируют – они невосприимчивы и к любым другим формам прогресса. «Вашер де Ляпуж – автор очень неровный, местами ясный и пророческий, и вдруг опять просто смешной. Самая близкая к истине оценка его творчества состоит в том, что оно представляет собой очень удачную пародию на социобиологические идеи своего времени», – заключает Пишо.

«Абсолютный пессимизм» роднил Вашера с Гобино. Вашер также считал, что «окончательная катастрофа» и «исчезновение вида» неизбежны. Он писал: «Исследуя социальный отбор, неминуемо приходишь к абсолютно пессимистическим выводам. Будущее принадлежит не самому приспособленному, а, в лучшем случае, середняку. По мере развития цивилизации польза от естественного отбора превращается в проклятие человечества… Цивилизация постоянно мигрирует. В настоящее время она достигла европейского запада и северо-запада, но мы уже чувствуем, что жизнь Европы останавливается и что дни нашего мира сочтены. [Освальд Шпенглер уже готовился писать свой “Закат Европы”.] Ни одна раса не сможет устоять перед неотвратимым разложением… Мы являемся свидетелями последней стадии. Она будет продолжаться до тех пор, пока в расе присутствуют активные элементы. Когда эта стадия закончится, останутся лишь пассивные, какими бы длинными ни были их черепа и какими бы светлыми – волосы. Человечество в смятении. Оно находится на пороге длинного периода потрясений, за которым различимо начало распада. Сумма знаний и материальных средств будет расти и дальше, но роста ценности человеческих существ уже не будет. В том светлом будущем, которое утописты сулили грядущим поколениям, будут жить лишь ничтожества, порождающие ничтожества еще большие»84.

«Я думаю, я не сильно преувеличу, если скажу – я слышал это от многих последователей Гитлера, – что Чемберлен был духовным основателем Третьего рейха»85, – писал опытный журналист Вильям Ширер. Можно цитировать это с какими угодно оговорками, но нельзя усомниться в том, что влияние Хьюстона Чемберлена глубоко проникло в гитлеровскую Германию. Его книга «Основы девятнадцатого столетия» имела там «фантастический успех».

«К 1900 году существовало несколько соперничающих между собой расовых теорий, – пишет Джордж Моссе. – Большая их часть основывалась на аксиоме социального дарвинизма о “выживании самых приспособленных и развивалась, уточняя антропологические критерии”. И их авторы с оптимизмом смотрели на будущий курс мировой истории. Вместо того чтобы размышлять о неизбежности загрязнения рас и закате цивилизации, эти теоретики предпочитали говорить о новой развивающейся расе, которая спасет западную культуру и оставит на всем свой уникальный отпечаток. Самым значительным из них был Хьюстон Стюарт Чемберлен. В противоположность Гобино, Чемберлен занимался анализом цивилизации не потому, что был озабочен ее упадком – напротив, он страстно желал лучшего, более красивого расового будущего».

Как мы уже видели, Чемберлен был биологом по образованию, «особенно интересовавшимся патологией растений, и если бы не проблемы со здоровьем, он мог бы стать настоящим ученым. Вместо этого он стал радикальным мыслителем, слившим свою биологическую образованность с мистической любовью к природе и социальным дарвинизмом, что очень типично для того времени. Это превращение ученого в социального расиста было ускорено его знакомством с работами Рихарда Вагнера… Он снабдил новый романтизм [фолькистский и потому расистский] научной базой, придав его расовым теориям научный пафос и цели»86. Слияние науки и мистицизма – довольно рискованное предприятие, в результате обычно страдает либо наука, либо мистицизм, либо и то и другое.

Согласно Чемберлену, «с одной стороны мы имеем немецкую науку, которая с предельной точностью измерила все то, что существует эмпирически, с другой стороны – немецкую религию, которая открыла перед немецкой душой бесконечные перспективы. В смысле относительной важности религия занимает первое место, так как лишь ей дано измерить истинную глубину сути вещей. И так как она действует в мире идей, она следит за тем, чтобы наука не выходила за положенные ей пределы. В то же время, она использует получаемый наукой эмпирический материал для помощи самой себе. Чемберлен уверял, что человек способен постичь смысл внешнего мира через свое внутреннее “я”, облаченное в мистический германизм»87. Отсюда прямая дорога ведет к официальным заявлениям нацистов (среди которых были и нобелевские лауреаты) о существовании истинной «немецкой науки» в противоположность ложной, «еврейской», олицетворяемой Альбертом Эйнштейном. Логические неувязки и просто бредовые утверждения такого рода не мешали немецким инженерам достичь удивительных высот в изобретательстве и рационализации производства. Это показывает, что работа инженера не нуждается в «идеологической поддержке». Однако именно «немецкая наука» поддерживала и «теорию мирового льда», и «теорию полой земли», и теорию расового превосходства арийцев. Нацизм – это фанатичный иррационализм, вооруженный инженерной технологией.

Хьюстон Чемберлен восхищался Гобино, однако, в противовес пессимизму этого француза, он выдвинул мировоззрение, полное величественного оптимизма. Как и многие его современники, в том числе Ницше, Чемберлен не мог примириться с происхождением человека от обезьяны. Это не помешало ему принять социальный дарвинизм – «что очень типично для радикальных мыслителей». Ведь раса – это пытающаяся воплотиться душа. Для этого ей нужна материальная форма, в которой важна составляющая крови. И поэтому расу можно исправлять, очищать и даже создавать «подходящим смешением кровей»88. Возможность выведения новых пород животных казалась Чемберлену убедительным подтверждением его точки зрения. Чемберлен ушел от проблемы происхождения существующих рас, в том числе арийской или тевтонской. Главное то, что нужную расу можно создать искусственным отбором – точка зрения, которую у него позаимствует Гитлер.

Чемберлен, без сомнения, был провидцем, кем-то вроде рационального расистского мистика. (Ширер сообщает нам, что в процессе написания «Основ» Чемберлен «был одержим одним из своих “демонов”».) Расы – это духовные сущности, и составляющие их клетки-индивидуумы должны им служить и быть одной крови. Отсюда следовало, что расовый эгоизм не мог принять гуманистических и интернационалистических идеалов Просвещения. Другим следствием была святость тела твоей расы, являющейся прямым выражением воли Бога или вселенского Духа, или Природы. Тело расы нужно хранить в чистоте, что означает чистоту крови. Все чуждое и загрязняющее должно быть удалено.