Жонглируя огненными шарами, сбивая напирающих отовсюду тварей, я попытался сорвать браслет, но тут раздался женский крик. Что-то сильно встряхнуло меня, правая щека вспыхнула, как от пощёчины, потом ещё одна мощная встряска, и я снова очутился в стучащей колёсами вагонетке.

Перед глазами всё расплывалось, в ушах звучал растянутый голос, словно кто-то проигрывал запись на низкой скорости воспроизведения. Передо мной нависло цветное пятно, вот от него отделилось пятнышко поменьше, раздался сухой треск, и лицо обожгла звонкая оплеуха. Зрение и слух сразу вернулись. Я увидел Марику, она трясла меня за грудки, громко крича:

— Максим! Максим! Да очнись ты!

«Какой Максим? Почему? Меня зовут Саня. Саня Грач».

Она отвесила очередного леща, да такого, что у меня искры сыпанули из глаз, а мозги мгновенно прочистились. Я сразу вспомнил, где нахожусь, и почему она зовёт меня чужим именем.

Марика снова замахнулась, но я перехватил её руку:

— Хватит! Ты мне так челюсть свернёшь. Что случилось?

— Сам посмотри!

Я вытянул шею и от души помянул строителей тоннеля со всеми их родственниками: через двести метров рельсы упирались в завал из камней, скреплённый сколоченными крест — накрест досками.

Памятуя, как я отбивался от монстров в таинственном замке, я вытянул вперёд левую руку, сделал несколько магических пассов, громко выкрикнул пришедшее на ум заклинание и… ничего не произошло. Из ладони не вырвались огненные шары, не полетели к груде камней, шипя и разбрызгивая искры. Я потряс рукой, будто встряхивал градусник, попробовал ещё раз — бесполезно. Видимо, сверхспособности проявлялись только в мире полутеней и загадочных символов на стенах.

— О — о, да я, похоже, сильно тебя приложила, — сказала Марика и поцокала языком.

Я посмотрел на неё. Она сидела на дне грузового корыта, крепко вцепившись руками в края ржавых бортов. Пол в тоннеле не отличался особой ровностью, отчего вагонетка покачивалась на ходу. Встречный ветер трепал волосы девушки, всё это делало её похожей на отчаянного безумца, решившего пересечь океан в ванной.

— Тебе весла для полного счастья не хватает, — сказал я, громко хохотнув.

— Какого весла?! Совсем спятил?! Да сделай уже что-нибудь!

— Весло! — заорал я, как полоумный, хлопнув себя по лбу. — Чего я сразу не сообразил?!

Я схватил со дна лопату, перегнулся через борт и сильно заскрежетал ею по бетону, рассыпая фонтаны искр. Я старался, как мог, но вагонетка и не думала сбавлять ход.

До преграды оставалось совсем немного; я надавил на лопату изо всех сил, скрежет усилился, искр стало ещё больше. Кажется, скорость немного упала, но продолжить эксперимент не удалось: черенок с треском переломился, а я чуть не вылетел за борт. Спасибо Марике: она кошкой прыгнула на мои ноги и не дала мне сделать кульбит. Правда, я больно стукнулся о борт коленкой, но это сущие пустяки по сравнению с разбитой вдребезги головой и переломанными костями.

Отбросив бесполезную палку, я схватил со дна динамит и тут же швырнул обратно: слишком поздно. Завал уже близко, раньше надо было бомбы кидать, а не дурью маяться. Нас может взрывом покалечить: даже если я до предела оборву запальный шнур, всё равно времени не хватит.

— Прыгай! — заорал я, схватив Марику за плечо.

— Не могу! Боюсь! — закричала она, вцепившись в меня мёртвой хваткой.

— Прыгай! Разобьёмся же!

Я попытался приподнять её, но она будто приросла к вагонетке.

— Не — е-т! Не буду — у-у!

— Ну и чёрт с тобой, дура!

Мы повалились на дно вагончика, я крепко обнял девушку, прижал её спиной к себе и постарался сгруппироваться. Я только зажмурился в ожидании удара, как вагонетка с грохотом влетела в затор. Нас швырнуло вперёд, больно приложило о ящик и железную стенку, потом отбросило назад и сильно шмякнуло о днище.

Сверху с грохотом посыпались камни. Вагонетка задрожала, отзываясь глухим звоном на каждый удар.

Досталось и мне: пара увесистых булыжников отсушила ногу, ещё один припал по локтю. Руку словно током шибануло, острая боль пронзила предплечье, пальцы сразу онемели. Я не то что не мог ими пошевелить, я их просто не чувствовал.

— Ты как? — спросил я, когда затих последний раскат камнепадного грома, а вращавшееся до этого колесо, издав прощальный скрип, остановилось.

Марика пошевелилась.

— Нормально. Пусти, ты мне волосы прижал.

— Ах да, конечно, извини.

Я приподнял руку, Марика дёрнула головой, высвобождая волосы, потом осторожно села. Треугольный кузов покачнулся. Опиравшаяся на его стенку пирамида потеряла равновесие, булыжники со стуком раскатились по бетону и замерли шарами на бильярдном столе.