— Никакой бочки мы не получали, Моррис, — весьма холодно ответила Джулия. — Сегодня привезли именно эту штуку.

— Эту? — взвыл несчастный. — Я не имею понятия, что это такое.

— Адрес написан твоей собственной рукой. Мы чуть дом не развалили, пока ее затаскивали, и больше я тебе ничего сказать не могу.

Моррис глядел на Джулию, онемев от изумления. Он потер ладонью лоб, потом прислонился к стене, чуть не теряя сознание. А обретя все же дар речи, обрушил на Джулию поток столь грязной ругани, что никто из знающих Морриса и предположить бы не мог за ним таких способностей, настоящего джентльмена, безусловно, не украшающих.

— Я бы попросил вас не обращаться к мисс Хезелтайн подобным образом, — решительно заявил Гидеон. — Я этого не допущу.

— Я к ней буду обращаться так, как мне нравится, — заорал Моррис в новом приступе бешенства. — Я с этой паршивкой буду говорить так, как она заслуживает.

— Ни слова больше, предупреждаю вас! — воскликнул Гидеон. — Мисс Хезелтайн, — обратился он к Джулии, — вам не следует больше ни минуты оставаться под одной крышей с этим грубияном, не имеющим понятия о приличиях. Вот вам моя рука. Не возражаете, если я отвезу вас в такой дом, где вам не придется выслушивать подобные оскорбления.

— Мистер Форсайт, — ответила Джулия, — вы совершенно правы. Я не могу здесь больше оставаться. И я убеждена, что поступаю под защиту поистине благородного джентльмена.

Бледный, но решительный Гидеон взял ее под руку, после чего пара начала спускаться по ступенькам крыльца, а Моррис бросился вслед за ними, требуя ключи.

Едва Джулия успела отдать ему ключи, как к дому с форсом подкатил пустой кэб. Оба мужчины бросились чуть ли не под копыта, а когда кэбмен придержал своего лихого коня, к нему подскочил Моррис.

— Шесть пенсов сверх тарифа, — закричал он. — Вокзал Ватерлоо, во всю конскую прыть. Повторяю, шесть пенсов тебе лично.

— Шиллинг, барин хороший, — усмехнулся кэбмен. — Те все-таки были первыми.

— Черт с тобой, пусть будет шиллинг, — махнул рукой Моррис, и в эту самую минуту в мозгу у него сверкнула какая-то мысль, подумать над которой ему предстояло уже на вокзале. Кэбмен стегнул коня, и экипаж скрылся за углом.

Сидя в кэбе, летящем по улицам Лондона, Моррис пытался собраться с мыслями. Бочка с покойником пропала, и ее нужно было отыскать любой ценой. Это понятно. Если по счастливой случайности она еще на станции, все может кончиться хорошо. Но, если ее уже отослали дальше и она попала в чьи-то совершенно чужие руки, все обстоит значительно хуже. Люди, получившие неожиданную и непонятную посылку, как правило, стремятся тут же познакомиться с ее содержимым; пример мисс Хезелтайн (вспомнив про которую, Моррис снова про себя чертыхнулся) это наглядно иллюстрирует. И ежели этот некто упаковочку вскроет…

— О Боже, — возопил Моррис, представив себе такую ситуацию, и поднял руку ко взмокшему лбу. Предосудительные с точки зрения закона действия, рассматриваемые чисто умозрительно, могут их инициатору казаться задуманными блестяще и беспроигрышно, естественно, до того, как он их реализует. Но все начинает выглядеть совершенно иначе, когда уже состоявшийся правонарушитель вспоминает о существовании полиции. Моррис же, принимаясь за дело, наличие этого уважаемого органа охраны общественного порядка во внимание, как он начал осознавать только теперь, совершенно не принял. Надо быть предельно осторожным — строго сказал он сам себе и почувствовал неприятный холодок в области позвоночника.

— На главную станцию или пригородную? — спросил кэбмен.

— На главную, — ответил Моррис, решив в душе заплатить-таки кучеру обещанный шиллинг. Привлекать к себе излишнее внимание было бы ошибкой. Но так и разориться можно. Господи, ну и влетит мне все это в копеечку!

Моррис проскочил через кассу и начал крутиться по перрону. Как раз был перерыв в расписании, и людей на перроне было немного, а те, кто были, преспокойно сидели на лавках. Никто на Морриса внимания не обращал, что было, в принципе, хорошо, но вместе с тем и к цели его никак не приближало. Надо что-то делать, какой-то риск неизбежен. Опасность росла с каждой минутой. Набравшись храбрости, Моррис подозвал одного из носильщиков и спросил, не видел ли тот бочки, которая должна была прибыть в багаже утреннего поезда; ему-де, Моррису, совершенно необходимо эту бочку разыскать, поскольку это собственность его приятеля.

— Дело срочное, — добавил он, — в бочке были образцы товаров.

— Меня здесь утром не было, — не особо приветливо ответил носильщик, — но могу спросить у Билла. Билл, ты не помнишь, сегодня утром с поездом из Борнмута какая-нибудь бочка с образцами не поступала?

— Насчет образцов не знаю, — отвечал Билл, — но получатель бочки устроил тут жуткий скандал.

— Это почему же? — воскликнул Моррис и, забыв об экономии, сунул носильщику в ладонь пенсовик.

— Видите ли, уважаемый, бочка прибыла около часу тридцати, и до трех за ней никто не обращался. А тогда какой-то коротышка невзрачного вида и духовного, вроде, звания приходит и говорит: «Нет ли у вас какой-либо посылки на имя Уильяма Дента Питмана?» Или Бента Уильяма Питмана, не помню точно. Я говорю: «Не могу сказать с полной уверенностью, но вроде бы какой-то бочонок с таким адресатом был». Коротышка подошел к бочке, и похоже было, что онемел от изумления, когда увидел адрес, а потом начал орать на всех нас, что подсовываем ему совсем не то, чего он ожидает. «Откуда я, черт возьми, могу знать, что вы ожидаете, но если вы Уильям Бент Питман, то эта бочка ваша».