Белинский Виссарион Григорьевич
Шрифт:
Но это только недостаток отделки, который переводчику всегда легко исправить. Гораздо большего упрека заслуживает он за выпуски и изменения против подлинника. Заметим их. Вторая элегия оканчивается у переводчика:
…..Исполнять безусловно желания друга,Вот ее первая радость, вместе и первый закон.Щедро ей платит за это пришлец рассказом про снежныеГоры, леса дремучие, льдины, моря и гранит;Нет ей отказа ни в чем. Рада римлянка полярномуГостю, а он, варвар, полный ее властелин!48
Критик цитирует V элегию.
У Гете это полнее, и переводчик выпустил самые характеристические подробности об отношениях героя элегий к его прекрасной:
Sie erg"otzt sich an ihm, dem freien, r"ustigen Fremden,Der von Bergen und Schnee, h"olzernen H"ausern erz"ahlt;Teilt die Flammen, die sie in seinem Busen entz"undet,Freut sich, dass er das Gold nicht wie der R"omer bedenkt.Besser ist ihr Tisch nun bestellt; es fehlet an Kleidern,Fehlet am Wagen ihr nicht, der nach der Oper sie bringt.Mutter und Tochter erfreun sich ihres nordischen Gastes,Und der Barbare beherrscht r"omischen Busen und Leib. [11] .11
Она восхищается им, свободным и сильным чужестранцем, который рассказывает о горах и снеге, о деревянных домах, делит пламя, которое она зажигает в его груди, радуется, что он не хлопочет о золоте, подобно римлянам; теперь лучше накрыт ее стол, нет недостатка ни в платьях, ни в экипаже, который доставляет ее в оперу. Мать и дочь радуются своему северному гостю, и варвар покорил римские сердце и плоть (нем.). – Ред.
Но особенно неприятное впечатление производят пропуски в V-й элегии, которая и у самого Гете более других дышит всею роскошью пластической красоты. Вот перевод:
. . . . . . . . Пусть вполовинуБуду я только учен, – да за это блажен я трикраты!Впрочем, учиться могу я и тут, как везде, созерцаяФормы живые лучшего в мире созданья: в ту поруГлазом смотрю осязающим, зрящей рукой осязаю,Тайну искусства, мрамор и краски вполне изучая.Если ж подруга уснет, я уношуся далеко,Глядя на образ прекрасной, где жизнь и покой сочетались:Мысли одна за другою текут вереницей, и тщетноГаснет лампада. О други! и тут несказанно добрая,Нежным дыханием сердце она согревает, надолгоРимского лика черты в памяти мне оставляя.У Гете:
Und belehr ich mich nicht, indem ich des lieblichen BusensFormen sp"ahe, die Hand leite die H"uften hinab?Dann versteh ich den Marmor erst recht: ich denk und vergleiche,Sehe mit f"uhlendem Aug, f"uhle mit sehender Hand.Raubt die Liebste denn gleich mir einige Stunden des Tages,Gibt sie Stunden der Nacht mir zur Entsch"adigung hin.Wird doch nicht immer gek"usst, es wird vern"unftig gesprochen,"Uberf"allt sie der Schlaf, lieg ich und denke mir viel.Oftmals hab ich auch schon in ihren Armen gedichtetUnd des Hexameters Mass leise mit fingernder HandIhr auf den R"ucken gez"ahlt. Sie atmet in lieblichem Schlummer,Und es durchgl"uhet ihr Hauch mir bis ins Tiefste die Brust.Amor sch"uret die Lamp' indes und gedenket der Zeiten,Da er den n"amlichen Dienst seinen Triumvirn getan.Это уже и не подражание – не только не перевод. Как ни досадно нам искажать дивную поэзию Гете нашею пошлою прозою, но мы не можем не передать смысла его стихов в следующем, почти буквальном переводе, чтобы все читатели могли быть судьею в этом обстоятельстве:
И разве я не учуся, исследуя формы любимой груди, водя моею рукою по прекрасному телу? Тогда только вполне понимаю я мрамор; я думаю и сравниваю, вижу осязающим оком, осязаю зрящею рукою. И ежели любезная похищает у меня несколько часов дня, то она дает мне в вознаграждение часы ночи. Не все же целоваться – иногда мы и разумно беседуем; и если она предается сну, я лежу и много думаю. Часто мой гений творил в ее объятиях, и меру гекзаметра тихо считал я на ее плече пальцами руки моей. Она дышит в сладостном сне, и ее дыхание прожигает меня до глубины груди. Амур снова поправляет лампу и думает о временах, когда он оказывал такую же услугу своим триумвирам.
Впрочем, это единственная элегия, совершенно переделанная переводчиком; во всех прочих встречаются только частные изменения и отступления. Так, в III-ей элегии Эндимион назван сыном Юпитера {49} , и вообще мысль оригинала передана темно.
Впрочем, что касается до мелких недостатков перевода г. Струговщикова, они много выкупаются верностию веющего в нем Гетева духа. Конечно, перевод г. Струговщикова далеко не заменяет подлинника, но дает о нем понятие не словами, а колоритом и благоуханием, словом – более или менее удачно схваченною в нем жизнию… Не знающие немецкого языка обязаны г. Струговщикову знакомством с «Римскими элегиями» Гете; выучившись языку подлинника, они найдут в них не что-нибудь незнакомое, но сердце их радостно и весело забьется от того чистого, первоначального звука, которого самое эхо так очаровывало их и заставляло с таким упоением прислушиваться. Это может делать только истинный талант: ибо дух открывается и дается только духу, не повинуясь мертвому знанию буквы и уменью или навыку передавать ее хотя бы и в гладких, звучных стихах. Недостатки перевода г. Струговщикова, после трудности бороться с таким исполином поэзии, как Гете, происходят даже едва ли и от поспешности и недостатка труда, а скорее от ложного взгляда на искусство переводить. Впрочем, многие элегии, особенно VII и VIII, переданы столько же близко и верно, сколько и поэтически. Пятую элегию г. Струговщикову надо перевести вновь; недостатки в прочих исправить: его таланта на это станет! Во всяком случае, его перевод «Римских элегий» Гете был бы подвигом, достойным хвалы и удивления даже и не при настоящем положении нашей литературы, представляющей из себя зрелище мелких, ничтожных явлений и торговых спекуляций. Честь же и слава человеку, который гордо сохраняет чистую и возвышенную любовь к истинному искусству и, не гоняясь за эфемерными успехами и не обращая внимания на толпу, жадную только до литературных мелочей, с замечательным успехом посвящает данный ему богом талант на усвоение родному языку великих созданий великого поэта Германии!..
49
Эндимион, согласно мифу, не сын Зевса (Юпитера), а юноша, за красоту взятый Зевсом на небо. Эндимион – нарицательное имя красавца.
Примечания
В тексте примечаний приняты следующие сокращения:
Анненков – П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960.
Белинский, АН СССР – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.
ГБЛ – Государственная библиотека им. В. И. Ленина.
Герцен – А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954–1966.
ГИМ – Государственный исторический музей.
ГПБ – Государственная Публичная библиотека СССР им. М. Е. СалтыковаЩедрина.
ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.
КСсБ – В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I–XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859–1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).
КСсБ, Список I, II… – Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное издание «по незначительности своей».
ЛН – «Литературное наследство». М., Изд-во АН СССР.