Слова эти действительно произвели на него успокаивающее действие, и он нашел, что чувства благодарности Шарлоты Федоровны к своему покровителю точно делают ей величайшую честь, а самолюбие заставляло его верить, что Шарлота Федоровна питает к нему особенную нежность, но все еще какое-то неопределенное сомнение тревожило его.

– А князь Езерский? – спросил он, повернувшись к Лине Карловне всем туловищем.

– Об этом и говорить не стоит. Это увлечение в ней совсем прошло; к тому же его теперь нет в Петербурге и она совсем забыла об нем.

Когда карета подъехала к дому, где жила Лина Карловна, она еще раз взяла его за руку и своим вкрадчивым голосом сказала:

– Не сердитесь на нее, не показывайте ей, что вы огорчены. Это ее ужасно расстроит, – я знаю. Дело ваше будет устроено – и скоро – в этом я вам отвечаю, а я никогда напрасно не говорю… Слушайтесь только во всем меня. Потерпите немного и будьте рассудительны.

Почтенный старичок расцеловал ручки Лины Карловны и простился с нею…

Когда Шарлота Федоровна выскочила из кареты, она так нетерпеливо дернула ручку звонка, что все люди в доме всполошились.

– Кто здесь? – спросила она у лакея. – Отчего огонь наверху?

– Вас дожидаются князь Александр Кириллыч, – отвечал человек, – они уже больше часа здесь…

Шарлота Федоровна сбросила с себя салоп и взбежала наверх с биением сердца и, запыхавшись, бросилась на шею своему Саше.

Князь холодно прикоснулся к ее лбу и спросил:

– Откуда так поздно?

Князь уже успел после приезда видеться с некоторыми своими приятелями, которые передали ему, разумеется, с преувеличениями, все похождения его возлюбленной. К тому же князь, начинавший в это время ухаживать за одной знаменитой певицей, искал, кажется, только предлога, чтобы расстаться с Шарлотой.

– Я была у Лины, – отвечала Шарлота Федоровна, нимало не задумавшись, – она, бедная, нездорова… Ах, как я рада тебя видеть, Саша!.. Мое сердце предчувствовало, что ты сегодня приедешь!..

– В самом деле, – перебил князь, – я вижу по всему, что ты ждала меня.

– Да что с тобой, Саша? Полтора месяца не видал меня и хоть бы сколько-нибудь обрадовался мне!.. – жалобным голосом простонала Шарлота Федоровна…

– Что, ты замуж выходишь? – спросил князь, не обращая внимания на ее слова.

– Ты с ума сошел!.. Что с тобой?..

Князь взял со стола свечу и пригласил с собою Шарлоту Федоровну в большую гостиную, которая была решительно превращена в сад, и подвел ее к столу, стоявшему посредине комнаты, заваленному различными книжками в раззолоченных переплетах, на которых поставлена была корзинка, убранная цветами и лентами.

– Это что такое? – спросил он. – Кто этот счастливец, который на тебе женится?

Шарлота Федоровна поняла, что лес камелий и эта корзинка – сюрпризы почтенного старичка… Ей смертельно захотелось открыть корзинку и посмотреть, что в ней, но она удержалась и произнесла с гримасой:

– Я и не знаю, что это такое… Это глупости, о которых я и не подозревала. Я уверена, что это прислал мне этот поганый старичишка (она назвала фамилию почтенного старичка, занимавшегося золотыми промыслами); он мне надоел с своими подарками – и я завтра же отошлю ему все это назад.

– Ты лжешь, – сказал князь, приподнимая крышку корзинки, вытаскивая оттуда поодиночке браслеты, брошки и проч. и бросая их, – такие вещи не дарят так, даром, и ты не отошлешь их…

Князь дорылся до ломбардных билетов, взглянул на них, показал ей и спросил, засмеявшись:

– И это тоже так?.. Он все это посылает тебе только за одни твои прекрасные глазки? Ты лжешь нагло. Это противно. Я знаю все твои проделки, ты меня не обманешь…

Князь вышел из себя, несмотря на свою утонченную деликатность, и наговорил тысячу разных оскорблений бедной Шарлоте Федоровне.

Она молчала. Она стояла несколько минут бледная, как смерть, не шевелясь, и вдруг схватила себя за голову, зарыдала и упала на стул.

Князь холодно произнес:

– Пожалуйста, без сцен. Это напрасно.

И вышел из комнаты.

Шарлота Федоровна с криком: «Саша! Саша! выслушай меня!» бросилась за ним, но князь уже сбежал вниз. Она несколько времени простояла на одном месте с помутившимися и остолбеневшими глазами, потом вдруг начала судорожно дергать снурок звонка и кричать: «Дайте мне салоп и шляпку… Извощика!.. (Она хотела догонять его.) Скорей, скорей!» Горничная в испуге прибежала на этот крик… Но Шарлота Федоровна так ослабела, что упала на руки горничной почти без памяти. Ее кое-как раздели и уложили.