Падал снегом на уставшую пашню, побывав перед этим облаком, влажным ветром и океаном.

Кружил мотыльком-однодневкой в брачном танце в темной чаще, рассекал ветер узким стрижиным крылом, летучей мышью лавировал в кромешной тьме средь океана звуков и отражений, и непокорные ветра доверчиво подставляли свои спины под драконьи крылья.

Теперь он знал, что такое ПОЛЕТ и что означает быть СВОБОДНЫМ.

Как это знают листья, снежинки, бабочки, стрижи, драконы и всякие летучие твари, коим Создатель даровал небо.

– Иди ты лесом, Ириен Альс, чтоб я с тобой еще раз связался, – бурчал Анарсон, потягивая хассар, варварски приправленный медом.

– Драконов больше не будет, – пообещал эльф, ехидно скалясь.

– Ты хуже всякого дракона. Если б не твои отлучки в развалины, то нас бы уже здесь не было…

– Брось бухтеть! – взорвался возмущением Торвардин. – Будешь правнукам рассказывать, что живого дракона видел, а они своим потомкам перескажут. Это же диво! Пусть даже и страшное.

– Вот ежели я разорюсь, вот это и будет страшное диво, а все остальное… чепуха.

– Драконы – чепуха? – изумился Сийгин, которого событие прошедшего дня удовлетворило наконец масштабностью и величием.

– Понимаешь, орк, я так себе мыслю, что если в нашем мире живут драконы, то кто-то же должен с ними встречаться. Ну хотя бы время от времени. Верно? Так почему не я и не ты? – довольно самонадеянно заявил купец.

Они сидели возле костра, пили кое-как заваренный хассар и старались изо всех сил не подпрыгивать на месте, как дети, которых на празднике перекормили сластями. И даже голоса до мозга костей прагматичных тангаров, которым чужды всяческие романтические порывы, подрагивали от возбуждения. Ночь перевалила вершину, и шустрая Сирин успела закатиться за горизонт, а никто в лагере не спал. Ну кто же спит в такой знаменательный день? Только какая-нибудь колода бесчувственная, а не живой человек… или тангар, или эльф. И уж тем паче орк.

– Что же он тебе сказал? – допытывался Яримраэн, истекая завистью, как пчелиные ульи медом.

В кои-то веки обошли благородного эльфийского принца по части новых знакомств, и он места себе не находил.

– Речь на лонгиире можно трактовать по-разному. Примерно семью способами. И многое зависит от того, кто говорит, и еще больше от того, кто слушает. Как я понял, дракон пытался объяснить, что боги вовсе не наказывали Первых разделением на четыре народа. То был своего рода дар. И я должен помнить об этом.

– Ты у нас важная птица, Альс, – глумливо хихикнул Анарсон. – У тебя в напоминальниках драконы ходят. А завтра, глядишь, с тобой боги начнут советоваться.

– Уже.

– Что уже?

– Посоветовались, – вдохновенно молвил эльф. – Спрашивали: за каким хреном я с тобой, мордой купеческой, столько лет дружбу вожу и еще ни разу в зубы тебе не дал?

Анарсон задумчиво оттопырил нижнюю губу и весьма презрительно скосил глаз на языкатого эльфа.

– Скажи богам своим, что энто от того происходит, что сам опасаешься отхватить в отместку, и не только по зубам. Ибо мало кому из приличного народа попервоначалу при виде твоей рожи не приходит мысль врезать тебе как следует.

– Мне – не приходит, – рассмеялся Сийгин. – А тебя, Анарсон, дракон бы на месте сожрал, не разговаривая.

– До чего же он красивый был!

Уже все караванщики и лангеры знали, что у мастера Роканда появилась новая задумка. Единожды увидав дракона вживую, он строил планы попасть на Драконовы острова, хоть и убеждали его все вместе, что если даже драконы позволят смертной букашке ступить на их исконные земли, то без лонгиира там делать нечего. А лонгиир без волшебного дара выучить невозможно, будь ты хоть семи пядей во лбу. Однако отважный путешественник не сдавал позиций.

– Сами говорите, драконы могут читать мысли, вот пусть мои мысли и читают.

– Ты же думаешь на адди, ну в крайнем случае на оролирсе. А наши языки Крылатые воспринимают как оскорбление Подлинного языка Творения, – доказывал Малаган.

– Откуда тебе знать, что думают драконы?

В общем, невзирая на самые убедительные доводы, коротышка-проводник твердо решил, что если и уедет из Мбротта, то только на родину драконов.

– А вдруг у него получится? – мечтательно вздохнул Яримраэн. – Если сильно хотеть…

– Придется шибко попотеть, – закончил мрачно Анарсон. – Вот ведь напасть какая. Такого проводника увели! И кто? Драконы. Кому сказать… Придется дожидаться, пока перевалы на маргарскую сторону откроются.

– А мы морем рванем, в Ханнат, верно? – обрадовался орк. – Унанки и Джасс удивим.

– Удивим. А потом, когда расскажем о Проклятой долине и драконе, Унанки меня непременно удавит. От зависти, – удрученно хмыкнул Ириен.

Ханнатские крыши, они сплошь плоские, и на них запасливые хозяйки сушат впрок фрукты, сухари и вкусные семена очо, которые между трапезами грызут здесь все от мала до велика. Там же проветривают ковры и тюфяки. А некоторые умудряются еще и развести крошечный сад-ветроград, выращивая всякую полезную лечебную траву от поносов там или запоров, не транжиря семейный бюджет на плату лекарю-колдуну. Ханнатцы вообще славятся как известные скупердяи или же, если говорить прилично, как хитроумные экономы. Кому как больше нравится.