А ночью его поднял боцман.

— Капитан… Пахом Довмонтыч… казака с крепости прислали.

Пахом вскинулся, ошарашенно мотнув головой:

— Что такое?

— Казака прислали. Капитан порта вас к себе требует…

Когда Пахом вошел в каземат, в котором в этот час расположился Никодим, там уже было людно.

— Прибыл, — встретил его старый приятель, отрываясь от карты, — добро.

— Да что случилось-то?

— А то случилось, что доигрался Игнашка. Сторожа, кою я у Кривой бухты велел поставить, чужаков заметила. Три корабля перед закатом к бухте подошли и начали людишек оружных на берег сгружать.

Пахом мгновенно построжел.

— Много?

— С сотню будет. Уже сюды двинулись. Казаки за ими пока следят. К сему часу должны были Белую скалу пройти. Аккурат к восходу солнечному до порта и доберутся. — Он сокрушенно мотнул головой. — Ну точно, твоего конвоя ждали. Чтобы сразу и то, что в складах, и то, что корабли привезли, захватить. Ох, Игнашка. Привадил татей…

Пахом махнул рукой.

— Погоди все на одного валить. А то оне ранее ничего про Кривую бухту не слыхивали. При французах. Небось и он про нее от них же и узнал.

— Да узнал-то, может, и от них. А вот о том, что мы караван ждем, тати точно от него выведали.

— А то в порту, значит, о сем никто знать не знал и ведать не ведал. И никаких иноземных гостей к тебе в порт за это время тоже не захаживало… — скептически отозвался Пахом. — Да и не о том мы баем. Лучше сказывай, как город боронить думаешь.

Никодим вздохнул.

— Да тут и думать нечего. Казаков да стрельцов я уже к Кривым скалам отправил. С обеими пушками. Там дорога петлю делает аккурат вдоль моря. Можно успеть через ущелье, что дорога огибает, пару раз из пушек пальнуть, да и из пищалей раз несколько, пока тати к завалу, что на дороге наши устроят, подберутся. Да токмо все одно их там не остановить. Побьем сколько можем, да и будем к городу отходить. А тебе со своими флейтами от пиратских кораблей порт оборонять надобно. Ну а как справишься — нам пособишь. Так что выводи своих…

— Постой, — остановил его Пахом, коему в голову пришла одна мысль. — А далеко ли до твоих Кривых скал?

— Ну… с версту будет. Чуть поболе… А что?

— А лошадей в городе много?

Никодим задумался.

— Да дюжин шесть наберется. Да чего ты спрашиваешь-то?

— А того. — Пахом легонько хлопнул по столу ладонью. — Скока татей твои стрельцы да казаки из пищалей в эдакой темени положат? С десяток. Славно — дюжину. А потом что? Сам же знаешь, тати здешние в ножи дюже злые. А ну как не успеешь отойти? Положишь людишек ни за грош… И даже ежели я от кораблей отобьюсь, так те тати все одно город возьмут да крепко пограбят…

Никодим озадаченно смотрел на старого товарища, не понимая, что тот предлагает.

— Я вот как думаю… — начал Пахом.

И по мере того, как он говорил, на лице капитана порта все более и более проявлялось странное выражение. Эдакая смесь из «и чего он несет» и «а что, может и сработать»…

Джон Карпентер по прозвищу Посмотреть Кишки, тяжело переставляя ноги, упорно пер по извилистой каменистой дороге. Настроение у него было не очень. Надо же было Забавнику Питу высадить их так далеко от этого сраного городка, который ныне принадлежал московитам. И вообще, на кой нужен был этот глупый десант? Ворвались бы в порт, расстреляли бы из орудий только что добравшиеся до этого острова московитские корабли со спящими вусмерть пьяными командами (а какими они еще могли быть в первую ночь после похода через океан), а потом бы высадились и власть пограбили. Ведь всем известно, что форт у московитов стоит пустой. Без единого орудия. Так чего было мудрить?

— Эй там, подтянись! — послышался впереди голос Генриха Потроха (вот ведь странны дела твои, Господи, имечко-то королевское, а сам боцман Забавника — такая мразь…). — Посмотреть Кишки, ты чего ползешь, будто беременная бурундучиха? Давай шустрее шевели копытами. К восходу мы должны быть уже в порту.

— И чего это Забавник Пит такую глупость удумал? — послышался справа чей-то голос, полностью перекликаясь с мыслями Посмотреть Кишки. — На хрен мы вообще пешком потащились? Вошли бы в бухту, да и разнесли бы этих московитских крыс…

— Вот то-то и оно… — ухмыляясь, ответил Потрох, коему, казалось, этот проклятый, доставший уже всех марш был навроде легкой прогулки.

Ну да он еще при Дрейке через джунгли до испанских серебряных рудников хаживал. А как быть человеку, у коего самый дальний освоенный пеший маршрут — от корабельных сходней и до ближайшей таверны…

— …то-то и оно, — продолжил между тем Потрох, — что разнесли бы. А то и пожгли бы. И какой нам с того прибыток? Караван вчера в порт вошел поздно. Разгрузить его точно не успели. Так что все московитские товары еще в трюмах. А московиты же сюда чего возят — фарфор, зеркала, стекло, ну и кому нужно оставлять от всего этого черепки да осколки? А так — все возьмем в целости и сохранности. Эти спящие медведи и проснуться не успеют, как мы их уже выпотрошим…

Посмотреть Кишки не удержался и довольно цокнул языком. Да-а, ежели так, добыча обещала быть знатной. У московитов зеркала добрые. Если венецианские идут за золото вес на вес, то московитские, сказывают, меняют на два, а то и три веса. Потому как у них зеркала чуть не в четыре раза крупнее венецианских выходят. И для того чтобы самое огромное, где человек во весь рост виден, зеркало собрать, венецианских целых восемь требуется, а московитских всего лишь два… Сам-то Посмотреть Кишки ни единого зеркала в своей жизни не видел, ну окоромя цирюльных, из полированной бронзы, но про то зеркало, что губернатор Порт-Рояла себе купил, по тавернам много разных слухов ходило.