Открывшийся коридорчик оказался очень коротким. Олег успел добежать до следующей двери и остановиться, когда дверь, так гостеприимно распахнувшаяся перед ними, с резким хлопком вернулась на место. Роланд, двигавшийся последним, поскольку с его уровнем рефлексов он был самым слабым бойцом в команде, естественно, после Уимона, резко затормозил и развернулся к двери, попробовав отчаянным движением дотянуться до закрывающихся створок, не дать им сомкнуться, но не успел. Кормачев коротко выругался, а затем повернулся к Олегу:

— Черт, ловушка! Мы не сможем подорвать дверь. Слишком маленький объем, нас самих приложит взрывной волной.

В этот момент палуба под их ногами вздрогнула. Роланд замер и, медленно повернув голову к Олегу, прошептал:

— Все, отрыв.

Это был конец, провал всей операции. Берсерки качнулись вперед, будто собираясь разнести дверь, преграждающую им дорогу, но Олег широко раскинул руки останавливающим жестом и вонзил взгляд в Уимона:

— Ну! Давай!

— Что? — оторопело переспросил тот.

Олег подошел к нему вплотную:

— Теперь ты должен сделать то, ради чего ты пошел с нами.

Уимон изумленно уставился на Олега:

— Но… что?

Тот невозмутимо пожал плечами.

— Я этого не знаю. Это можешь знать только ты.

В коридорчике повисла напряженная тишина. Уимон чувствовал, что все молча сверлят его взглядами. Никто не понимал, ЧТО должен сделать этот щуплый паренек и КАК он собирается это делать, но, если командир сказал, что он должен это сделать, все ждали, когда он начнет. Тишина стала невыносимой.

— Ну же!

Уимон отчаянно замотал головой:

— Я не могу!.. Я не знаю, что делать!!..

— Знаешь. — Голос Олега был неестественно спокоен. — Знаешь, но боишься. Не бойся, делай.

— Что?!

— То, что подсказывает тебе твое сердце. Забудь о разуме или здравом смысле — просто сделай ЭТО.

Корпус Разрушителя вздрогнул. Его батареи дали первый залп, и капонир «Беличья горка», отчаянно отстреливавшийся от атакующих ботов, превратился в мелкую раскаленную пыль. Уимон бросил последний умоляющий взгляд на Олега, а затем зажмурил глаза и сделал НЕЧТО, совершенно не похожее на то, что он сотворил с идентификационным порталом. Скорее это напоминало то, что он испытал с Ольгой в том заброшенном коридоре, причем настолько, что он даже почувствовал, как его плоть напряглась, запульсировала…

Огромный корабль вздрогнул так, что почти все рухнули на пол. Уимон больно ударился коленкой, но тут коротко взревели баззеры всеобщего оповещения, притух и затем вновь зажегся свет, а сквозь них прокатилась волна переменной гравитации. Чей-то странно-напряженный голос задал вопрос:

— Что это было?

Роланд, оказавшийся в числе немногих, сумевших удержаться на ногах, удивленно качнул головой:

— Не знаю, я никогда раньше не видел ничего подобного.

— Кто это сделал?

И тут до всех внезапно дошло, КТО задает эти вопросы. Все замерли. Олег покосился на Уимона, но ничего не сказал, предоставляя ему право самому решать, отвечать или не отвечать. Уимон, прихрамывая, поднялся на ноги и, отчаянным движением вскинув подбородок, выпалил:

— Я!

На несколько мгновений в коридоре вновь повисла напряженная тишина, а затем сомкнутые створки в торце коридора, закрывавшие вход в помещение, в которое они так отчаянно стремились, медленно распахнулись, и все тот же голос произнес:

— Войди…

Уимон беспомощно оглянулся. Олег стоял молча, не двигаясь, как будто боялся неосторожным жестом подтолкнуть его к тому или иному поступку, и Уимон понял, что и в этот раз решать, как поступить, придется ему самому. Поэтому он скользнул взглядом по окаменевшим лицам берсерков, отвернулся и, выбросив из головы всякие сомнения, шагнул вперед. Он даже не подозревал, что этот шаг совершенно изменит всю его жизнь.

— Все, можно запускать.

Кормачев откинулся на спинку стула, с хрустом развел руки в стороны и тут же, застеснявшись столь житейского жеста, нервно отдернул руки и вновь склонился над консолью. Олег покосился на Генерала Прохорова, скромно сидевшего в сторонке на узком металлическом стуле, предназначенном, вероятно, для худосочных мощей Вопрошающего и потому немного поскрипывающем под дородной фигурой генерала, но тот продолжал подчеркнуто отстраненно наблюдать за происходящим. Похоже, это означало, что Генерал отводит себе роль стороннего наблюдателя, предоставляя им право делать все, что они посчитают нужным. Эта позиция Генерала была настолько явной, что Олег даже не стал задавать никаких вопросов, а только коротко кивнул Кормачеву. Тот вырос в капонирах и впитал пиетет к Генералу Прохорову с молоком матери. Идея пригласить Генерала на столь знаменательное событие принадлежала именно ему. Причем он специально оговорил, что право включения системы необходимо предоставить лично Генералу Прохорову. Когда он сказал об этом Олегу, тот спокойно ответил: