Я сел на кровать, надел джинсы и обулся. Затем подошел к окну и сел на подоконник. Перекинув ноги, я спрыгнул вниз.

Удар о землю вышел совсем слабым, но в нынешнем состоянии мне показалось, что я приземлился на железные шипы.

Судорожно втянув воздух, я подавил острое желание закричать от вспыхнувшей боли и крепко сжал руками голову, которая, казалось, готова была разорваться. Нужно быть осторожнее. Мне совсем недавно сделали операцию, и до восстановления было еще очень далеко. Даже скосить глаза в сторону было больно.

На задворках лагеря не было ничего примечательного: притоптанная почва с островками зелени, протянувшаяся на несколько ярдов от здания до джунглей, кое-где виднелись следы от трактора, да неподалеку стоял одинокий контейнер для мусора. Я был совершенно один, и, похоже, никто и не думал меня преследовать.

«Беги! Давай!»

Каждый шаг казался пыткой. В ушах гремело. Расстояние от окна до ближайшего дерева вдруг растянулось чуть ли не до мили. Я был как на ладони, вздумай кому-либо посмотреть в любое из окон здания позади. Если меня заметят и сообщат об этом Конану, можно смело копать себе могилу. Но при всем желании я просто не мог двигаться хоть сколько-нибудь быстрее.

Но даже ступив на узкую тропинку, я не услышал ни сирены, ни голосов. Только крики птиц, шорох веток и листьев. В нескольких дюймах от моей ноги в траве практически бесшумно прошмыгнул какой-то зверек.

«Сосредоточься!»

Я заспешил вперед со всей скоростью, какой позволяло мое нынешнее далеко не лучшее состояние. На помощь пришел адреналин, благодаря которому боль в голове стала не столь оглушительной. Тропинка вилась меж скрюченных шишковатых деревьев. Шипы цеплялись за одежду, а лианы били по лицу. Рассветное солнце окрасило воздух в оранжевый, а капельки росы на листьях блестели, как спинки жуков.

Не знаю, сколько длилась эта утомительная прогулка – полчаса? Час? Но в какой-то момент даже остатки спокойствия меня покинули. Одежда была насквозь мокрой от пота и росы. Какие-то мушки роились вокруг шеи и лодыжек. Я замедлил шаг.

Неожиданно моя нога споткнулась обо что-то твердое и острое, и я рухнул на землю. У меня не хватило сил сдержать вырвавшийся из горла вопль. Я глубоко вдохнул, пытаясь не потерять сознание, и заставил себя разжать челюсти, чтобы зубы не превратились в раздробленные осколки. В глазах двоилось, и я с трудом сфокусировал взгляд на том, что привело к падению. Это оказался плоский дискообразный камень, до момента столкновения с моей ногой полностью скрытый лианами. По его поверхности вился какой-то узор.

Я убрал оставшиеся лианы. Камень оказался размером с крышку для канализационного люка, всю его поверхность покрывал слой черно-зеленой плесени. Но высеченный узор был четким, казалось, нанесен совсем недавно – это было немного схематичное изображение некоего чудовища, ужасающего монстра с головой орла и смертоносными клыками.

Поразительно, как сильно он походил на моего уродозавра.

В груди заворочался комок паники. У меня возникло стойкое ощущение, что кто-то нагло надо мной издевается. Нужно держать себя в руках. Мало ли в мире высеченных изображений разных мифических животных – драконов, например? Сколько их пылится в исторических музеях! Это не должно меня пугать.

«Смотри только вперед! Сосредоточься на финише!»

Тропинка сузилась и стала едва проходимой. Справа между деревьями мелькала черная вершина горы. Она не приближалась и не удалялась – скорее всего, я с самого начала неправильно оценил расстояние. Как далеко я от нее сейчас? В миле? В двух? Мне стало казаться, что мой путь ведет в никуда.

Я приказал себе не упускать гору из виду, чтобы она всегда оставалась справа от меня, – таким образом я буду двигаться по прямой. Но по прямой куда? Что, если ближайшая деревня находится на расстоянии в полконтинента? Я не имел ни малейшего представления о выживании в дикой природе – разве что помнил какие-то отдельные моменты из романов «Топор» и «Моя сторона горы», да и то не очень отчетливо.

С каждым шагом в глубь джунглей вокруг становилось все темнее. Сомкнувшаяся над головой листва блокировала свет не хуже потолка. Лодыжка ныла после падения, а руки были располосованы колючками. Где-то над головой возбужденно кричали птицы, напоминая болельщиков, бросающих язвительные насмешки проигрывающей команде: «Смотрите! Смотрите! Еще один! Он уже еле ноги переставляет!» Деревья, нависая и словно сжимаясь вокруг, от порывов ветра казались живыми, перешептывающимися друг с другом. А может, и не от ветра. Может, листва шелестела от налетевших ястребов, или затаившихся неподалеку пум, или от жаждущего крови племени каннибалов – а может, и от всего вместе, почему нет? По лицу скользнула тень, и на ветку надо мной сел гриф, в терпеливом ожидании наклонив голову.

– Я живой! – крикнул я ему. – Видишь мои губы, они шевелятся! Я! Еще! Жив!

Гриф даже не подумал улететь. Он остался ждать. Птицы вообще очень умны. Они знают, где их ждет ужин. В умении определить, кто очень скоро станет хладным трупом, им не откажешь.

Моя уверенность в успехе пошатнулась. На смену «нужно убираться отсюда во что бы то ни стало» пришло «чем я только думал, идиот!». Даже мысль о спецшколе уже не казалась столь ужасной.

Пора было признать свое поражение.