Одно из крылышек дрогнуло.

– А, прекрасно! Сюда, – распорядился Бривибас, свернув на луг.

Они миновали купу миндальных деревьев, пробрались через заросли кустарника, в неожиданном изобилии наделенного шипами и колючками, и наконец – на взгляд Ванаи, с изрядным запозданием – остановились. Золотые крылышки внутри шара трепетали в равновесии.

Бривибас просиял.

– Вот оно!

– Оно, – тоскливо согласилась Ванаи. По ее убеждению, нога человека не ступала в здешние края. Вместо того чтобы высказать свои сомнения прямо, она осторожно поинтересовалась: – И древние кауниане действительно знали об этом месте?

– Полагаю, что да, – ответил Бривибас. – Отдельные тексты из Королевской библиотеки в Эофорвике позволяют обоснованно предположить, что да. Но, сколько мне известно, никто еще не провел чародейных испытаний, которые единственно способны обратить предположение в уверенность. Для того мы сюда и пришли.

– Да, дедушка, – покорно согласилась Ванаи.

Старик был добр к ней; он вырастил ее, когда родители совсем еще маленькой девочки погибли в разбившемся караване; он дал ей превосходное образование, классическое и современное. Ванаи находила его работу археомага интересной, а временами – просто завораживающей. «Если бы только, когда мы работаем в поле, он видел во мне не просто лишнюю пару рук», – мелькнуло у нее в голове.

Чародей опустил на землю свой мешок, и Ванаи со вздохом облегчения последовала его примеру.

– А теперь, внучка, – скомандовал Бривибас, – если ты будешь так добра подать мне зеленый камень-оракул, начнем, пожалуй.

«Начнешь, пожалуй, ты хотел сказать», – мстительно подумала Ванаи, однако же долго рылась в мешке, покуда не нащупала потертую зеленую гальку.

– Вот он, – пробормотала она, передавая камень деду.

– О, спасибо, внучка… Камень-оракул, будучи определенным образом пробужден, снимает пелену с наших глаз, позволяя видеть с давних времен незримое, – проговорил Бривибас.

Пока он читал заклинание, а Ванаи незаметно вытирала ладони о штаны – прикосновение камня раздражало кожу, – девушке пришло в голову, что, когда чары будут наложены, перед ними вместо нынешних колючих кустов предстанут лишь колючие кусты седой древности. Что бы там ни утверждали золотые крылышки, девушка сомневалась, что здесь когда-либо находился становой родник.

Впрочем, мысли ее были заняты другим.

– Дедушка, – спросила она, когда Бривибас прервался между заклинаниями, – как можете вы так спокойно исследовать прошлое, когда мир вокруг вас горит огнем?

Старик пожал плечами.

– Мир не отступится от своего, что бы я ни делал. Так что почему бы не узнать, что можно? Вдруг добытая мною кроха знаний поможет нам когда-нибудь в будущем избежать, как ты выразилась, мирового пожара. – Он скривился. – Я бы надеялся, что это могло случиться и сейчас, но не все надежды оправдываются. – Чародей подкрутил верньер и поворотный винт на переносных солнечных часах и хмыкнул тихонько. – А теперь – к делу.

«А теперь, Ванаи, придержи язык», – перевела девушка сама себе.

Но дед в своем деле оставался мастером. Девушка внимательно следила, как он черпает силу из станового родника, заброшенного в имперские времена. «Все же источник находился здесь», – мелькнуло у нее в голове, когда по единому слову чародея сцена перед ней вмиг переменилась. Ванаи всплеснула руками: перед ней предстала картина давно прошедших лет, когда Каунианская империя простиралась на большую часть северо-восточного Дерлавая.

Бривибас воспользовался волшебной силой – и, само собой, чары вызвали перед ним случай, когда в этом же месте творилась иная волшба. Перед Ванаи, не замечая незваных наблюдателей, проходили неслышно занятые своими делами древние кауниане. Если бы девушке взбрело в голову пересечь возникшую перед нею прогалину и поглядеть с другой стороны, она не увидела бы образов прошлого в ином ракурсе – только кустарник, через который ей пришлось бы пробираться.

Древние кауниане носили суконные штаны более просторного, чем привыкла видеть Ванаи, покроя и рубахи – у кого суконные, у кого льняные. В основном одежда их была сшита из некрашеного полотна, редко – темно-синего или тускло-бурого: ни следа ярких красок. Всюду видна была грязь: на одеяниях, да и на самих каунианах. Археологи, привычные к раскопным чарам, относились к славному прошлому не в пример более скептично, чем основная масса населения.

Бривибас торопливо и тщательно набрасывал увиденное на бумаге – полевому работнику требовалось, помимо прочего, мастерство художника.

– Мужчины носят бороды, – заметил он, – у женщин волосы высоко подняты завитками на затылке. Какой период мы видим перед собой?

Ванаи задумчиво нахмурилась.

– Правление Веригаса Второго, – ответила она, наконец.

Дед просиял.

– Отлично! Да, примерно за двести лет до того, как – так называемое! – Альгарвейское восстание разрушило империю. О! – Он перевернул лист в блокноте. – Вот, кажется, началось.

Четверо замызганных кауниан внесли распростертую на носилках женщину – судя по всему, умирающую. Пятый, чуть почище, вел за ними овцу. Он вытащил из-за пояса нож, попробовал лезвие пальцем и, видимо, удовлетворенный, отвернулся от наблюдателей из будущего и принялся колдовать.