– Это что ж такое? – поинтересовался Талсу.

Он и сам знал ответ, но ему было любопытно, как денщик выкрутится.

Варту нашел-таки слово:

– Бальзам.

Талсу рассмеялся.

– Ну так забальзамируй его напрочь! Если он будет храпеть в палатке, покуда мы перестреливаемся с альгарвейцами, всем будет проще.

– Нет, нет, нет! – Смилшу помотал головой. – Лучше подлечи его до состояния праведной ярости. Я бы полюбовался, как он мчится по скалам прямо на альгарвейцев. Они же разбегутся, точно кролики – маленькие такие, пушистые. Кому же в голову придет, что мы сумели загнать в горы бегемотов?

Варту расхихикался так, что чуть не уронил зеленую бутылочку, и только отчаянным рывком, к счастью для себя, все же поймал – как раз в тот момент, когда его светлость, к несчастью, соизволил взреветь:

– Варту! Пропади ты пропадом, олух безмозглый, чем ты там занят – рукоблудием?

– Если бы занимался рукоблудием, тебе и то было бы веселей, – сообщил денщику Талсу.

Вздохнув, Варту понес командиру лекарство.

– Если бы сиятельный граф был ему больше по сердцу, мы бы с ним не смогли болтать так свободно, – заметил Смилшу.

– Если бы сиятельный граф был по сердцу Варту, он и нам был бы по сердцу, так что нам не пришлось бы перемывать ему кости, – парировал Талсу.

Его приятель задумчиво кивнул.

– Из некоторых дворян получаются неплохие офицеры, – признал Смилшу, поразмыслив. – Иначе, пожалуй, мы бы никогда не выиграли Шестилетнюю войну.

– Ну не знаю, – ответил Талсу. – Трудно сказать. Понимаешь, у альгарвейцев в командирах тоже дворяне ходят.

– Ха! – Смилшу погрозил приятелю кулаком. – Ну и что ты натворил, вшивый предатель?!

– Это ты о чем? – изумился Талсу.

– Заставил меня пожалеть проклятого врага, о чем же еще? – Смилшу примолк, как бы размышляя. – Хотя не так сильно, чтобы я не избавил бедолагу от мучений при случае. Так что, наверное, докладывать о тебе не придется.

Талсу хотел было ляпнуть, что в тылу, пожалуй, сейчас приятней, чем на фронте, но прикусил язык. По сравнению с темницей, куда можно загреметь по обвинению в измене, окоп на передовой покажется дворцом. Да и будущее предателя обычно печальней, чем судьба солдата на фронте.

К середине дня полк занял тесную долинку, где притаилась альгарвейская деревушка. Обитатели ее давно покинули, уведя с собой всю домашнюю скотину. Полковник Дзирнаву немедля занял самый большой и красивый дом.

Солдаты его тем временем обходили долину патрулями, чтобы удостовериться, что отходящие альгарвейцы не оставили после себя засаду. Талсу окинул взглядом крутые склоны по обе стороны долины.

– Надеюсь только, что рыжики не установили там ядромет-другой, – заметил он. – Тогда они нам крепко могут ночной сон испортить.

– Приказа не было, – пробурчал кто-то из однополчан.

– Подставляться под ядра без повода у меня тоже приказа не было, – огрызнулся Талсу.

В конце концов пару взводов все же отрядили прочесать склоны. Талсу вызвался сам, рассудив, что, если хочешь что-то сделать хорошо, – делай сам, но вскоре обнаружил, что обыскать долину как следует не смог бы и весь полк за неделю. Внизу склоны густо поросли кустарником, где можно было пройти мимо роты альгарвейцев и не заметить. Наверху груды камней могли предоставить столь же удачное укрытие. Патрульные не нашли ни души, но иллюзий по поводу собственной безопасности не питал никто из елгаванцев, кроме разве что командира патрульных, напыщенного маркизика в капитанском чине.

Вернувшись в деревню, Талсу расстелил свою скатку как можно дальше от немногочисленных домиков и заметил, что Смилшу следует его примеру. Приятели грустно переглянулись, разом покачали головами и продолжили готовиться к ночлегу.

От каждого шороха Талсу просыпался, хватаясь за жезл, – солдат, который хочет дожить до старости, не может позволить себе крепкого сна. И все же пролетающее над головой ядро разбудило его, лишь взорвавшись посреди деревни. За первым последовали еще три: не тяжелые, мощные снаряды, а карманные, для легких катапульт, какую могут разобрать и унести на себе два-три человека.

Артналет сровнял с землей три дома, еще несколько загорелись. Талсу и его роту выгнали в поля – прикрывать от альгарвейской атаки товарищей, пытавшихся вытащить раненых из-под горящих обломков разрушенного здания. Оглянувшись, солдат увидал, что занятый полковником Дзирнаву дом весело полыхает, и не знал – надеяться ему, что сиятельный граф избежал гибели, или лучше не стоит.

Леофсиг шагал на восток. Колонна двигалась по проселку в направлении города Гоццо в северной части Альгарве – так, во всяком случае, утверждали офицеры, и Леофсиг готов был поверить им на слово. Окрестности ничем не отличались от фортвежских пейзажей: золотилась пшеница на полях, зеленели рощи олив, миндальных, апельсиновых и лимонных деревьев, прятались под крышами из красной черепицы беленые деревенские домики из кирпича-сырца.