– Стать моей невестой.

– Ну конечно! – И ее улыбка засияла ярче, чем солнце, озарившее в этот миг небосвод. Нетрадиционный способ делать предложение, но ведь я не предполагал, что сделаю его. Я и в самом деле собирался подумать об этом… когда-нибудь. В конце концов, этот момент не менее подходящий, чем любой другой.

Мы летели по шоссе святого Иакова до самого дома и держались за руки. И как же приятно после ночного мрака тепло утреннего солнца!

Когда в понедельник утром я отправился на работу, на стоянке меня ждала засада. Нет, не то, о чем вы подумали. Просто парень, стоявший у входа в мой дом, громко крикнул:

– Это вы инспектор АЗОС Дэвид Фишер? Когда я ответил, что так оно и есть, он подбежал ко мне, сунул прямо в лицо стеклянный шар и сказал:

– Джо Форбс из «Новостей» Первой эфирной станции Энджел-Сити. Хочу задать вам несколько вопросов о трагедии в монастыре святого Фомы в ночь с пятницы на субботу.

– Валяйте, – сказал я, с любопытством разглядывая шар. У бесенка, сидевшего в нем, были невероятно большие уши, маленькие печальные глазки и пасть, занимавшая чуть ли не всю его физиономию. Мне еще никогда не доводилось видеть эфирного беса.

Форбс поднес шар к губам.

– Как вы попали в монастырь святого Фомы и почему вас вызвали на пожар?

– Я использовал кое-какие записи монастырской библиотеки в текущем расследовании АЗОС, и полиция пыталась выяснить, нет ли какой-нибудь связи между этим расследованием и пожаром, – правдиво, но довольно туманно ответил я.

Одновременно я наблюдал за маленьким бесенком в шаре. Его уши подрагивали при каждом моем слове. Огромный рот, пародия на человеческий, шевелился. Я не умею читать по губам, но и так было видно, что бес, как эхо, повторяет все, что я говорю, отставая на полсекунды. Он передавал мои слова на Первую эфирную станцию своему клону, который в свою очередь ретранслирует их главному передающему бесу. А потом мои слова услышат клоны главного передающего, сидящие в приемниках людей, или Подслушник, который повторит их главному бесу в более подходящее для работников станции время.

Джо Форбс придвинул шар к себе.

– Инспектор Фишер, вы можете подтвердить, что после пожара остался в живых нематериальный свидетель, имеющий важные сведения об этом деле?

Накануне я говорил с Кавагучи. По его словам, библиотечный дух должен прийти в себя, его состояние улучшается, но некоторое время он не сможет отвечать на вопросы. Честно говоря, у Эразма, как и у всех духов, нет вообще никакого состояния, но вы поняли, что я имею в виду.

Я хотел сказать об этом Форбсу, но передумал, так как не знал, сколько людей слушают эфирнетные новости. Вполне возможно, это услышат и поджигатели монастыря. А если они, ублюдки, начеку, вправе ли я сообщать им, что с Эразмом они оплошали? Они снова попытаются убить его, и что, если на сей раз с большим успехом?

Эти мысли за долю секунды пронеслись в моем мозгу. Я сделал глубокий вдох и выдох.

– Считаю, что с подобными вопросами вы должны обратиться к полицейским. Им известно намного больше, чем мне.

Форбс выглядел несчастным. Очевидно, до него дошло, что ему не удастся выудить из меня волнующих откровений. Он задал несколько отвлекающих вопросов и вновь попытался выяснить что-нибудь существенное:

– Какие записи монастыря потребовались вам для расследования?

Видимо, Джо надеялся, что я не замечу подвоха и выболтаю все тайны. Но я не оправдал его надежд.

– Расследование еще не закончено, и я воздержусь от комментариев по этому поводу.

Что меня в нем бесило больше всего – так это его лень. Будь он порасторопнее, мог бы сходить в Дом Уголовного и Магического Суда и просмотреть пергаменты, подготовленные мной для получения ордера на обыск. Так ведь нет, ему хотелось, чтобы я сделал за него его работу.

Ну а у меня и своей хватает. Я решил закругляться.

– Прошу прощения, мистер Форбс, но мне действительно пора идти.

– Спасибо, инспектор Дэвид Фишер из Агентства Защиты Окружающей Среды.

Форбс раскудахтался так, будто ему сообщили нечто стоящее. Я пожалел бедного бесенка, сидевшего с весьма несчастным видом. Я бы тоже, наверное, не выглядел счастливым, доведись мне постоянно слушать и передавать в эфир все то, что несет Форбс.

Я надеялся отправиться на Девонширскую свалку и всерьез взяться за изучение ее окрестностей, но совершенно забыл о том, что неделя начинается с понедельника.

Утро понедельника – это строго соблюдаемый Беатрисой Картрайт ритуал, пусть не столь древний, как месса или субботнее богослужение, но столь же почитаемый, – общее совещание коллектива.

В понедельник утром весь наш отдел обязан два, а то и два с половиной часа сидеть, выслушивая, чем занимаются все и вся. В девяноста девяти случаях из ста то, о чем докладывают другие, мягко говоря, не имеет никакого отношения к тому, чем занимаетесь вы сами. Вы провели бы это время с гораздо большей пользой, делая что-нибудь важное, чего не сделаешь, сидя на совещании (слава Богу, что у нас всего лишь агентство, а не Департамент в округе Сан-Колумб, о котором у нас кое-кто мечтает, тогда мы совещались бы не один раз в неделю, а два).