— Барон! — захлебываясь от восторга, кричали пацаны из-за плетней. — Гля, барон идет! Эй, ваше высочество, вон корова нагадила, не запачкайтесь!

Память о выходках Аскола и его шайки, а особенно о бесславном конце атамана городской ребятни, была еще свежа, поэтому Кай сначала вовсе не обращал внимания на крики в спину. Никакого страха он не испытывал. Лишь недоумение и обиду — и то не столько за себя, сколько за матушку. Северная Крепость вставала перед ним каждое утро, как солнце; но и ночью Крепость не покидала его в снах.

Так получилось, что к одиннадцати годам Кай осознал, что мир людей может быть гадок и жесток, но помимо этого мира есть и еще кое-что. Начертанный судьбой путь, ступить на который может лишь тот, кто достоин. А Кай хотел быть достойным. У него было время — три года. И эти года стоило потратить с пользой, не отвлекаясь на всякие гнусные мелочи.

Да, Кай не боялся. Но он по опыту знал, что лишь словесными оскорблениями деревенская детвора не ограничится. Рано или поздно им придется столкнуться лицом к лицу.

Так и случилось.

Прошлой осенью, когда уже землю покрыли первые заморозки, Кай отправился за водой. Утро было холодным; перекинув веревочную ручку деревянного ведра через плечо, мальчик бегом добрался до колодца. То, что у колодца стоит компания деревенских пацанов, он заметил слишком поздно. Но отступать и не подумал. Просто остановился на секунду от неожиданности, затем пошел вперед.

Мальчишек было четверо. Двое — очень похожие друг на друга, должно быть, братья-близнецы, ровесники Каю, но пониже ростом и пошире в плечах. Кай не знал их имен. Еще один, долговязый и белоглазый, с длинным лошадиным лицом и вечно полуоткрытым слюнявым ртом, был Каю знаком, потому что жил в хижине по соседству — кажется, имя его было Арк. Несколько раз мальчик слышал, как папаша Арка драл своего отпрыска за какие-то шалости, а тот по-девчоночьи визжал на всю деревню. Четвертого Кай видел только издали. Это был парень много старше его — лет, наверное, четырнадцати, нынешним летом уже работавший в поле вместе со взрослыми. Имя его тоже было Каю известно — Гилль; и приходился он каким-то дальним родственником старому Лару, а значит, почти родственником Каю. Бабаня частенько ставила Гилля в пример, говоря: «Вот уж молодец так молодец! И старших почитает, и работа в его руках спорится. Справный мужик растет, не то что некоторые городские белоручки…» Этот Гилль даже в гости заходил к Бабане и Лару, в те дни, когда у матушки еще звенели в кошельке серебряные монеты. За стол его не сажали, он стоял у двери и исподлобья пялился то на матушку, то на Кая, то на угощение на столе…

Кая, верно, не ждали увидеть у колодца. Пацаны, собираясь куда-то по своим мальчишечьим делам, наполняли водой небольшой мех. Увидев Кая, подходящего к колодцу с ведром, они посторонились, но вовсе уходить, кажется, не собирались. Кай укрепил ведро на крюке и стал спускать веревку вниз, слыша краем уха, как они возбужденно шушукались за его спиной. С тех пор как он оказался в деревне, меча Кай не вырезал — он совсем оставил свои игры. И теперь первый раз пожалел об этом.

Ведро гулко плюхнулось в колодец. Подождав, пока оно утонет, Кай с трудом вытащил его, обжигаясь о промокшую веревку, и поставил на камни колодца, оттирая заледеневшие от холодной воды руки о штаны.

— Эй! — услышал он голос Гилля позади себя. — А здоровкаться кто будет?

Кай не успел ответить.

— Городской, а невежливый, — поддакнул один из близнецов.

Обернувшись, Кай увидел, что они стоят полукругом, закрывая ему дорогу назад. Арк раззявил рот, запустив туда грязный палец и смотрел на Кая с тупым интересом. Близнецы, стоявшие плечом к плечу, посмеивались, а Гилль, скрестив руки на груди, постукивал обутой в деревянный башмак ногой по подмерзшей земле.

«Начинается», — подумал Кай. Страха не было. Он был уверен в себе. Он еще помнил ощущение победы, когда враг, минуту назад грозный и сильный, — поверженный, скулит на земле.

Взяв в руки ведро, Кай двинулся на деревенских.

— Может, он глухой? — предположил Гилль. Арк глупо хихикнул шутке.

— Так лечить надо, — сказал один из близнецов, а второй прикрикнул: — Эй, Барон! С тобой говорят! Что, себя лучше нас считаешь, раз поздоровкаться не хочешь?

Кай остановился, потому что мальчишки расступаться не собирались.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Дошло, — усмехнулся Гилль. — Однако все равно полечить не помешает. Слышь! Для тебя стараемся. Как жить-то дальше будешь тугоухим?

В следующее мгновение парень, не размахиваясь, открытой ладонью ударил Кая по уху. Это произошло так быстро, что мальчик не успел ничего сообразить. В голове больно зазвенело. Он пошатнулся, выронив ведро. Близнецы расхохотались. Арк извлек палец изо рта и тоже загыгыкал.

— Для тебя, говорю, стараюсь, — повторил Гилль. — Теперь лучше слышишь? А раз так, дай монетку! Чего молчишь? Братва, да он еще и немой!

Взметнувшуюся во второй раз руку Кай углядел, но защититься не успел. Гилль ладонью разбил ему губы. Кай не удержался и упал на колени.

— Теперь две монетки должен, — с притворным сожалением вздохнул Гилль.

Оторопь прошла, уступив место злости. Кай вскочил на ноги и кинулся на Гилля. Но тот неожиданно легко увернулся, пнув Кая ногой в бедро. Взбесившись от бессильной злобы, Кай наугад замахал кулаками, и один из его ударов вдруг достиг цели: Арк, схватившись за ушибленный подбородок, с воем отбежал прочь.