Уже ночью того же дня видела Лыбка, как спускался Карл в погреб. Пробыл он там около часа и вышел, тяжело дыша и устало потряхивая здоровенными волосатыми кулаками, костяшки которых были сбиты.

* * *

Наутро созвали судебный сход.

Из деревни на телеге, запряженной могучим рыжим мерином, приехал Марал. Сам староста правил, а в телеге на охапке кукурузных листьев сидел старикашка Наги, да валялся, как обычно пьяненький, графский мытарь господин Симон. Мужики, те пятеро, что вязали Кая, уже ожидали во дворе харчевни. Еще несколько человек деревенских топтались у ворот — весть о произошедшем молниеносно разнеслась по Лысым Холмам. Но Карл распорядился, кроме свидетелей, никого не пускать. Бада Сухорукого и Кривого Яна не было. Они отлеживались в деревне в своих хижинах. Не было и торговца. Жирный Карл, поразмыслив, отправил его ранним утром, наградив немалым кошелем серебра и наказом: чтобы тот никому ничего никогда…

Мужиков оставили во дворе, а старосту, жреца и мытаря Карл первым делом отвел наверх, в ту комнату, где в постели, обложенный подушками, лежал Сэм. Голова парня была плотно обмотана чистыми тряпками, открытым оставался лишь правый глаз — вытаращенный и слезящийся. Тут же находилась и Кагара, она собирала расставленные по углам комнаты медные плошки, в которых еще курился серый пепел. Под потолком комнаты влажно поблескивали, перекатываясь, волны какого-то странно плотного дыма. Дряхлый подслеповатый Наги начал тревожно принюхиваться, а господин Симон сморщил нос и полез за пазуху за глиняной фляжкой.

— Ну? — коротко спросил Карл.

— Не помрет, — прошамкала Кагара.

— Только-то? — горько скрипнул зубами хозяин таверны. — Это я и без тебя знал. Выйди отсюда!

Когда Кагара удалилась со своими плошками, Жирный Карл обернулся к сопровождающим.

— Одно ухо напрочь отрезано, — сказал он, щуря глазки, которые начали наполняться слезами, — глаз вытек. Половина зубов выбита, и губы лохмотьями висят, а щеки… Дыры такие, что видно, как язык ворочается. И неизвестно, затянутся они или нет. Эх-х!.. Марла едва не померла, как узнала… Щ-щенок паршивый!

Сэм что-то промычал сквозь тряпки. Карл кликнул Лыбку, и четверо покинули комнату.

— Обычной мальчишеской дракой это не назовешь, — спокойно молвил Марал. — Ты говорил с… этим?

Хозяин «Золотой кобылы» понимающе кивнул.

— Молчит, псенок! Все руки об него отмолотил. Раз только заорал, будто снова взбесился, а потом опять замолчал.

— Судить надо, — сказал Марал. — Только… — Он опять пытливо взглянул на Жирного Карла. — Вначале свидетелей не зови.

Тот снова кивнул.

— Сам бы догадался, — буркнул он. — Пойдемте со мной. В комнату Марлы.

Господин Симон, опрокинув фляжку над пастью, вытряс последние капли и, икнув, вмешался разговор:

— Прикажи, чтоб это… Чтоб принесли…

— Не время сейчас, господин графский мытарь, — сдержался Карл.

* * *

Кая приволокли волоком, не потрудившись развязать даже ноги. Приволокли и поставили на колени в центре комнаты. Мужики поддерживали его так, чтобы лицо мальчика было видно Марле. Марла сидела в своем кресле, не шевелясь, уперев подбородок почерневшего от страшной новости лица в кривую рукоять своей палки-дубины. Марал и Карл, стулья которых стояли близко друг к другу, о чем-то тихо-тихо шептались, Наги величественно глядел в никуда.

Карл мотнул головой, приказывая мужикам удалиться. Когда они покинули комнату, Кай продержался на коленях всего несколько мгновений. Затем повалился набок.

— С-сучье отродье!.. — прошипела Марла.

Одежда Кая была изодрана — меж веревочных петель торчали грязные тряпичные клочья. Но лицо, опухшее от побоев, было неожиданно бело. И широко открытые глаза были спокойны. По очереди мальчик оглядел присутствующих — лежа, он мог видеть всех. И все, кроме Марлы и Наги, опустили глаза. Первым к Каю обратился Жирный Карл:

— Скажи, зачем ты напал на моего сына?

— Потому что хотел убить его, — чисто и просто, будто давно дожидался этого вопроса, ответил мальчик.

— Выродок! — рявкнула Марла и грохнула палкой о пол.

— Почему ты хотел убить его? — стараясь оставаться спокойным, задал новый вопрос Карл. Ему вдруг стало не по себе от этого мальчишки. Теперь он совсем не был похож на того пацана, которого Карл вечно шпынял по разным хозяйственным делам. Словно за несколько часов Кай повзрослел на двадцать лет.

— Потому что он убил мою мать, — так же ровно ответил Кай.

— Но если тебе стало известно подобное… — монотонно заговорил Марал.

— Потому что он убил мою мать, и вы все знали об этом, — договорил Кай. — Потому что он не понес никакого наказания…

— Ах ты!.. Да кто тебе про моего мальчика такое?.. — взвилась Марла, но Карл, чувствуя, что мальчишка сказал не все, остановил ее:

— Погоди-ка… Ты же понимаешь: то, что ты сейчас сказал, очень серьезное обвинение. С чего ты взял, что кто-то убил твою мать, а не сама она расшиблась о камни по собственной неосторожности?