Алис положила карту на место, перевернув ее. Потом она взяла Фокусника, который был одет во все красное. Он стоял у столика – такими пользуются уличные мошенники, – на котором были разложены орудия его ремесла: кости, нож, горошина и три раковины, деньги, чаша с вином. В руке он держал тонкую палочку или свисток для привлечения публики. Старуха и здесь изложила собственную версию изображенного:

– Сокол пронзен стрелой. Волчица, оскалившись, грызет собственную лапу. Вой собак. Дикий бык. Обман. Ловкость рук. Честолюбие. Гноящиеся раны. Вероломство радуется злу и проявляет свою силу через деяния злобного бога. Но даже среди заговорщиков царит страх, потому что чаша отравлена и пленники выпьют ее до дна.

Гадалка взяла карту, помахала ею и вернула на место.

– Это враг, которого не видит Предатель и которого еще никто не может видеть, – объяснила она.

– Значит, карта способна указывать на кого-то конкретного, на реального человека?

– Конечно, причем обычно на нескольких. Карты отражают поиски вопрошающего, и в спектакле может участвовать много актеров. В данном случае они не имеют отношения к тебе, но ты права: пьеса замешена на интригах, алчности и лжи. Хотя еще не все потеряно, потому что за бедствиями и страхом стоит сумасшедший.

Алис взяла карту Безумца и посмотрела на рисунок с выражением, похожим на нежность:

– Слушайте, слушайте: лают собаки, нищий приходит в город. Брюхо его пусто, как и тарелка, а карманов у него нет. Его наказывают не за те ошибки, которые он совершил, а за те, которых не он делал: Безумец не хотел власти над братьями и сестрами, не жаждал покорить Мать Природу. Море отдано крокодилу, а лепестки и шипы – розе. Его путь лежал от тьмы к свету, и он должен вернуться во тьму. Он прошел по всем дорогам, по которым стоит ходить, познал все, что стоит познать, и теперь наконец понял, что ничего не знает. Бездна разверзлась под его ногами, только он ее не видит – и упадет в нее. Эта бездна глубже, чем может представить человек, но у нее есть дно. Ее утроба набита камнями рухнувших империй и обелисков, некогда вздымавшихся высоко в небо. Безумец начал с небытия и теперь стоит перед небытием, но мы должны спросить: его путешествие окончено? Или только начинается?

Алис протянула карту своей гостье:

– Ты знаешь это? Знает ли старая женщина? А он?

Карла смотрела на заблудившегося, растерянного, отверженного человека, чья жалость распространялась на всех, кроме него самого. Ее переполняли чувства, названий которых она не знала. Женщина всхлипнула.

– Ампаро, – прошептала она.

– Да, любовь моя.

– Мой ребенок.

– Да, любовь моя.

Итальянка раскрыла свое сердце, и старуха взяла ее за руки. Карла испугалась, что ее печаль бесконечна и непобедима, но тут снова начались схватки, и она была даже благодарна нарастающей боли. По силе и продолжительности эти схватки превзошли все предыдущие. Но вскоре боль утихла, и роженица, надув щеки, посмотрела на Алис, которая подмигнула ей. Карла улыбнулась печальной улыбкой. Она удивлялась, почему не села или не легла на спину. Бедренные кости пульсировали болью, но женщина продолжала стоять.

– Кажется, некоторые называют Безумца Дураком? – вспомнила она.

– Разве он похож на Дурака? Ты права, именно так его теперь и называют – многие, даже большинство. Но разве может шут в колпаке с бубенчиками, развлекающий королей, этот раб, ежедневная пища которого – грязь, знать то, что знает Безумец? У сумасшедшего нет хозяина. Дурак ползает у ног повелителя, а в награду получает объедки со стола и ест их вместе с собаками. Разве может такой, как он, показать нам, как пройти через хаос и порок и остаться чистым?

Алис усмехнулась – этого изгиба лиловых губ так ждала Карла. Потом старая гадалка вздохнула и пожала плечами. Ее гнев уступил место смирению и жалости.

– Безумца лишат всего, чем он владеет, всего самого ценного, но не для него, а для нас – Небытия, – продолжила она объяснять. – У него отнимут даже его лохмотья, забудут и проклянут, а его истину нам заменят колокола. Много колоколов. Но колокола приятны, а долгая дорога – нет. Так они поступили с Иисусом, с Матерью Природой и многими другими. В конце они все поймут. Но вопрос был честным.

– И что это за вопрос, ответить на который должна Смерть?

– Такие вопросы может задавать только старая женщина.

– Спасибо, что поделились ответом.

Алис взяла все четыре карты, перевернула их рубашкой вверх, вернула в колоду, к остальным, и они исчезли. Пустота, оставшаяся после них, была такой осязаемой, что Карла с удивлением осознала, насколько реальным было их присутствие.

Гадалка протянула ей колоду. Роженица заколебалась:

– Я так мало о них знаю.

– Если не хочешь спрашивать, старая женщина не будет настаивать. Ты знаешь.

– Я не знаю, что спрашивать, Алис. И как спрашивать.

– Пусть спросит твоя карта.

– Но какая?

– Ты ее сразу узнаешь, с первого взгляда. Она ждет тебя, одна из двадцати двух. Та, что нужна здесь и сейчас. В другое время будет другая карта или та же самая, но в другом качестве. Не тревожься, не думай, не размышляй и не сравнивай. Я скажу, как они называются, чтобы ты не ломала голову. Просто смотри. А когда будешь выбирать, делай это быстро, подчиняясь интуиции.

Карла взяла колоду и перетасовала карты, держа их рубашками вниз. Карты были разного размера и, судя по узору на рубашках, взяты из четырех разных колод – она не стала спрашивать, намеренно это было сделано или по необходимости.