Непонятно только, почему у алтаря нет Марселя. Это заставляло Кристьена нервничать. Большинство «пилигримов» были недалекими горожанами, озабоченными тем, как набить свой желудок, и совсем не воинственными. В церкви собрались люди другого сорта. Во многих братствах, в частности святой Женевьевы и святого Иакова, имелось тайное ядро радикальных католиков, настроенных изгнать протестантизм из каждого уголка Франции, начиная с Парижа. Ради этой цели они даже были готовы передать корону в другие руки. Некоторые обвиняли Гизов и других дворян в подстрекательстве, но у них были свои интересы, и они боялись усиления власти буржуа. Кристьен не сомневался, хотя и не знал наверняка, что Марсель является ключевой фигурой, связывающей разные группы фанатиков. Ходили слухи, что именно эти связи помогли ему занять высокую должность.

Все силы, требовавшиеся для атаки, собрались здесь. Кроме Марселя. Без его приказа они не двинутся с места. Где же он?

Рейд на Кокейн был спланирован сегодня днем в доме Ле Телье. Сначала Марсель совещался с комиссарами, Арнольдом де Торси и представителями городских властей. Кристьен и Доминик ждали в его личном кабинете на втором этаже южного крыла. Там Пикар отбивался от вопросов младшего Ле Телье и не получал ответов на свои вопросы.

Наконец появился Марсель. Казалось, тот факт, что король и отцы города утратили контроль над столицей, его совершенно не тревожил – его вообще мало что могло вывести из равновесия.

Старший Ле Телье не был крупным мужчиной, но излучал силу. Этому способствовала массивная золотая цепь: она подчеркивала его выпуклую грудь, воинственно выпяченную седую бороду и большой лысый череп. Тем не менее это был сдержанный человек, не склонный к проявлению насилия или каких-либо эмоций. Его не считали жестоким, хотя именно ему подчинялось Шатле, самое страшное здание Франции, в восьми зловонных тюрьмах которого палачи проливали больше пота, чем рабы на галерах. Он не был замечен в дурных привычках и каждое утро приходил к мессе в церковь Сен-Жак, чтобы помолиться за душу любимой жены. Все считали его неспособным на сильные чувства, но боялись его больше, чем предполагала должность этого человека, хотя никто не мог сказать почему.

Марсель сел на позолоченный стул, обитый красной тканью. Кристьен доложил о своей встрече с Магдалиной, и Марсель бесстрастно выслушал эту информацию.

– И ты ей поверил, – сказал он.

– Да. Девчонка думает, что помогает Гриманду заработать.

– А Гриманд продаст Ла Пенотье?

– Мы не должны иметь никаких дел с этим животным. Он безумен. Один раз он уже нас предал.

Марсель молча смотрел на него, пока Кристьен не почувствовал, что буквально корчится под его взглядом. На собственном опыте он убедился, что лейтенант по уголовным делам способен смотреть так, не моргая, несколько минут – а некоторые утверждали, что даже часов. Его глаза были синими, как окно в церкви, и похожими на сверла, буравящие дырки в черепе. Ходили слухи, что Ле Телье может усмирить взглядом разъяренного мастифа.

– Гриманд нас одурачил, – повторил Пикар.

– В таком деле, Кристьен, человек, который предаст за деньги, предпочтительнее того, кто движим состраданием или страстью. С первым все разногласия разрешит золото, вопрос лишь в количестве – в данном случае небольшом. Но страсть не измеряется числом. Страсть подобна огню: ненадежное оружие, опасное для того, кто его применяет, но очень опасное и для других. Для того чтобы изготовить мушкет и порох, а затем выстрелить, требуются изобретательность, дисциплина, труд, время и деньги – врага же может уничтожить и простой огонь.

– Какого врага? Мы уже ведем войну.

– Инфант продаст Ла Пенотье?

Кристьен вспомнил свой визит в убогую лачугу Магдалины. Выражение лица девочки убедило эту шлюху, ее мать, что Гриманд влюбился в Карлу.

– По всей видимости, нет. Он попал под очарование Карлы. В этом убеждены эти ничтожества. Все трое. Мы имеем дело со страстью. Сильной. Но Гриманд – идиот.

– Отбросы общества, – впервые подал голос Доминик. – Они обитают в трясине жадности и бессмысленных преступлений. Эти мерзавцы ни на что не способны. Я бы советовал очистить от них улицы Парижа. Пора уже.

Марсель, как обычно, не обратил внимания на слова сына.

– Девчонка единственная, кто видел Ла Пенотье в Кокейне? – уточнил он.

– Да, – ответил Пикар.

Старший Ле Телье задумался.

– Я бы не стал особенно полагаться на слова десятилетней проститутки, мать которой ненавидит Гриманда, – сказал он. – Возможно, он влюблен без памяти и давно сошел с ума, но он не дурак. Один раз он нас уже удивил. Я должен быть уверен, что Ла Пенотье в Кокейне. И услышать это нужно от самого Инфанта.

– Как же это сделать?

– Ему должны немалые деньги. Немного найдется людей, которые откажутся забрать причитающуюся им плату. Отправляйся в «Волынщика» и жди его.

Кристьена не очень обрадовала перспектива провести послеобеденное время поблизости от Папы Поля.

– Гриманд меня не знает. Он не станет со мной откровенничать.

– Пусть Поль вытащит из него сведения. Любым способом – заплати ему, сколько попросит. Инфант прямо не скажет, но ты должен понять, что он имеет в виду. Если к шести часам Гриманд не объявится, пусть Поль пошлет за ним.