Она нажала на кнопку «Перейти в hotmail».

Там, во входящем сообщении в папку annika-bengtzon@ hotmail.com, находилась ссылка, по которой надо было перейти.

В окне всплыл новый текст:

«Добро пожаловать, Анника! Ваш аккаунт создан».

Она нажала клавишу «Поиск друзей», записала в поле «Ленита Сёдерстрём» и получила бланк прямого сообщения матери Сюзетты.

Анника написала, кто она и что хочет пообщаться с Ленитой и Сюзеттой, и это очень важно и срочно. В конце Анника написала номер своего мобильного телефона.

Как же это сложно – связаться с нужным человеком, раздраженно подумала Анника, когда ей пришлось заполнить поле проверки безопасности, прежде чем отправить сообщение.

Затем взглянула на часы.

Если она хочет успеть перекусить до того, как гольф-клуб принесет дань скорби своему погибшему члену, ей надо поторопиться.

– Это здесь, – сказала Карита Халлинг Гонсалес. Анника проехала поворот, затормозила и остановилась возле контейнеров для стеклянного и пластикового мусора. Облака немного рассеялись, и сквозь них кое-где пробивалось солнце. Она заперла машину и посмотрела на небо.

Перед входом на стоянку гольф-клуба развевались на флагштоках четыре флага: испанский, андалузский, шведский и флаг с золотисто-красно-зеленой эмблемой на белом поле.

– Что делает здесь флаг ГАИС? – спросила Анника. Карита, прищурившись, задрала голову, но продолжала внимательно смотреться в маленькое зеркальце, которое держала в руке.

– Что делает… что? – спросила она и достала из сумочки губную помаду в золотистом пенале.

Анника ткнула пальцем в сторону флага:

– Вон тот, последний. Владелец был «макрелью»? Переводчица посмотрела на флаг и недоуменно взглянула на Аннику.

– ГАИС – это футбольный клуб в Гётеборге. Его болельщики называют себя «макрелями».

– Да, Перси Нильссон продал эти поля четырем шведам. Кто-то из них наверняка был названной тобой рыбой. Вход там.

Карита сунула губную помаду в сумочку. На этот раз она была серебристой.

К тяжеловесному подъезду, обрамленному огромными апельсиновыми деревьями, вела кирпичная лестница. Анника открыла дверь и потянула ее на себя.

– Значит, вот как богатые это делают, – сказала она. – Болтают о бегстве от реальности.

Перед Анникой раскинулась широкая мраморная терраса. Несколько крупных рыб неторопливо плавали в искусственном озере. Светло-зеленая травяная поверхность простиралась до самого горизонта, гладкая, как женские ножки на рекламе. Маленькие машинки ездили вокруг поля по темнорозовым цементированным дорожкам. Аккуратно подстриженные мужчины в темно-синих куртках, наброшенных на белые пикейные рубашки, по-хозяйски оглядывали поле.

– Ты знаешь этих людей?

Карита Халлинг Гонсалес указала на женщину средних лет и более молодого мужчину, которые, перешептываясь, смотрели в их сторону.

Мадридский корреспондент конкурентов и ее фотограф.

– Я знаю, кто они, – пояснила Анника, – но они меня пока не знают.

Из дневной газеты, подумала она, но ничего не сказала. Карита, скорее всего, слабо разбиралась в шведских СМИ. Не было никаких оснований рассказывать ей об объятиях у входа в ресторан «Железо» в Старом городе Стокгольма.

Дверь за их спиной с шумом открылась, и их окружила группа людей, мгновенно заполнивших террасу. Стиль их поведения и фасон одежды не оставлял никаких сомнений в том, кто это такие, настолько резко отличались они от гостей клуба.

– Это тоже твои коллеги?

– Шведские телевизионщики, – тихо ответила Анника, а мужчины тем временем бесцеремонно доставали из футляров камеры, штативы, разматывали длинные провода и вытаскивали из сумок микрофоны, затянутые в ворсистые чехлы. Видимо, весть о минуте молчания облетела уже всю Европу.

Гости, евшие и пившие в ресторане клуба, высыпали на террасу, привлеченные камерами и сосредоточенными лицами телевизионщиков. Удивительно, как оперативно они оказались на месте.

– Ты видишь среди них спортивных звезд? – шепнула Анника Карите, одновременно увидев, что в ее фотоаппарате садятся батареи.

– Наверное, здесь есть твои «макрели», – ответила переводчица и кивнула в сторону нескольких лысых, весьма серьезных мужчин в зеленых пиджаках с золотисто-краснозеленой эмблемой на лацканах.

Народ продолжал вываливаться из ресторана. Скоро вся лестница была заполнена людьми.

– Что это за цирк? – спросил какой-то человек в голубой куртке, стоявший за спиной Анники.

– Минута молчания в память о Себастиане Сёдерстрёме, – объяснила Анника и обернулась, чтобы посмотреть, не стоит ли за ней какая-нибудь знаменитость прошлых лет.