– Бардак?

– Беспорядок, – поправил я, послав запрос в словарь эвфемизмов и ознакомившись с ответом.

– После этого мы будем смотреть фильм?

– Да, – сказал я. – Даже, если хочешь, два.

На следующий день я приготовил свиной гуляш. Я не очень хорошо готовлю, да и ингредиентов оказалось недостаточно, но Петька сказал, что гуляш – объедение, и мы с ним уселись за уроки. С грехом пополам одолели математику, основательно застряли на физике и, наконец, перешли к литературе.

– Полная мура, – авторитетно заявил Петька. – Вот ты, Пит, много читал?

– Я вообще ничего не читал, – признался я. – Читала встроенная в меня программа. Насте, девочке, которая у меня была. До тебя.

– И что, ей нравилось?

– Конечно. Я подбирал очень хорошие книги. И декламаторы в моей библиотеке отличные. Настя любила слушать.

– У нас тоже есть одна, – шмыгнул носом Петька, – Настя… В параллельном классе учится. Дура и задавака. Тоже любит читать, вся такая начитанная. Ходит по школе зареванная уже второй день, а кто спросит, что стряслось, на того зыркает, как эта, из фильма, что вчера был, гангстерша.

– Ты в какой школе учишься? – быстро спросил я.

– В четыреста второй, а что?

– В седьмом «Б» классе?

– Точно. Откуда ты знаешь?

– Так это, значит, ты и есть «абсолютное, патологическое мудло»?

– Я и есть, – гордо признался Петька. – Еще говнистое.

Ехать на лето в лагерь Петька категорически отказался. Олег поначалу спорил и убеждал, да и я старался, но в результате мы оба сдались в обмен на обещание подтянуть хвосты по математике и, наконец, помириться с литературой.

С литературой помирил «Крестный отец» Марио Пьюзо, а «Богач, бедняк» Ирвина Шоу и «Саквояжники» Гарольда Роббинса мир закрепили и упрочили. От заморских бандитов плавно перешли к отечественным. От них – к беллетристике и фантастике. Месяц ушел на Дюма, Хаггарда, Жаколио, Желязны и Стругацких, следующий заняли Хемингуэй, Алексей Толстой, Ремарк и Василь Быков, так что к августу, когда взялись за Бальзака, Гюго и Достоевского, Петька заявил, что читать с экрана гораздо быстрее и удобнее, чем слушать.

«Занимательную математику» Перельмана осваивали уже с бумаги, а вслед за ней и «Занимательную физику». Закончили и то и другое, правда, только к Новому Году. За неделю до него провели соревнование на скорость решения задач, в котором я победил за явным преимуществом со счетом 7: 3.

Закон о запрещении электронных гувернеров и немедленном их изъятии с последующей утилизацией ратифицировали пятнадцатого апреля, во вторник, через год с небольшим после того, как меня забрал Олег. Судебные процессы граждан против компании транслировали по всем каналам. Отчетами о возбужденных против нее уголовных делах пестрели страницы газет.

В программах, управляющих последней моделью, оказался скрытый дефект, подобный компьютерному вирусу. В большинстве случаев он привел к массовому выходу гувернеров из строя с полной потерей функциональности. В отдельных случаях, однако, вирус в первую очередь поразил поведенческие блоки и породил вспышки неконтролируемой агрессии. Несколько сотен детей по всей стране погибли. Новые жертвы появились в результате акций по изъятию гувернеров, чью программу самосохранения вирус пощадил.

Второго мая компания отрапортовала об уничтожении последнего ЭГУ и, объявив банкротство, развалилась.

Таким образом, я стал единственным уцелевшим. Незарегистрированным и официально утилизированным. Сдавать меня Олег с Петькой отказались наотрез.

Олег купил на барахолке сменные аккумуляторы и возился целые сутки, их устанавливая. Очнувшись, я понял, что не хочу больше существовать. И оттого, что боялся проявления дефектов управляющей программы у себя. И потому, что каждый новый день функционировал пусть ненамного, но хуже, чем в предыдущий.

Сначала отказала фильмотека, за ней одна за другой посыпались игры, перестали отвечать базы данных. И даже хваленый эмоциональный блок стал барахлить – я больше не чувствовал, когда Петька расстроен, нервничает или когда ему плохо.

Я решил перестать существовать в тот день, когда приняли закон об уголовной ответственности за изготовление или сокрытие домашних роботов. Я попросил Олега меня отключить и отвезти на свалку.

– Даже не думай об этом, Пит, – сказал он, – друзей на свалку не выбрасывают.

На следующий день я попросил о том же Петьку.

– Через несколько месяцев я не смогу больше передвигаться, – сказал я. – Потом говорить и слышать. Я уже не так хорошо слышу, как раньше, а мой словарный запас обеднел. Я больше не функционален, а значит, не нужен, как всякая отработавшая вещь. Не говоря о том, что скрывать меня противозаконно. Отключи меня. Пожалуйста.