– Когда нам огонь открывать? – спросил Капитан.

– Ах да, правильный момент, я Гаврику по рации сигнал передам. Ещё вопросы? Если нет, тогда с Богом!

Нелюди появились минут через двадцать. Восемнадцать бойцов. Четверо снежных людей и четырнадцать неандертальцев шли колонной по следу. Почему в погоню отправился такой разношерстный состав, я догадывался: неандертальцы несли с собой только автоматы, а вот снежные люди легко тащили на себе ПК. Хорошо, хоть не «утёсы» или КПВТ, [24] с этих станется.

Я выждал, пока враги выйдут на нужную дистанцию, и тихо передал по рации:

– Огонь.

Застрекотали автоматы пришлых. Цепочка нелюдей тут же сломалась, вроде бы даже раньше, чем началась стрельба. Нелюди залегли, ответили мощным, но беспорядочным огнём. Я почувствовал лёгкое волнение и дрожь в ногах – это зацепила ментальная атака нелюдей. Воздействие было таким слабым, потому что направлено оно было не на меня.

Как я и рассчитывал, нелюди пошли в обход – снежные люди продолжали палить из пулемётов (скорее всего, просто у них единственных ещё оставались патроны), а неандертальцы двинулись к лесу. Я подпустил их на расстояние, достаточное для эффективной стрельбы из сашиного дробовика, и открыл огонь. Восемь стволов, среди которых дробовик и пулемёт, с тридцати метров – это убойная штука. Двенадцать неандертальцев выкосило в ноль. Остальные, кто вытащив каменный топор, кто беспорядочно паля перед собой из автомата, ринулись в атаку.

Мои разведчики перезаряжали оружие. Те, у кого ещё были патроны в магазине, продолжили стрелять одиночными. У меня оставалась примерно четверть рожка. Я перевёл автомат на одиночный огонь и выстрелил в неандертальца с перебитой рукой, с рёвом нёсшегося на меня с топором в целой руке. Неандерталец бежал, прыгая из стороны в сторону. Стреляя по нему, я дважды промахнулся и трижды попал, но только немного притормозил его бег.

Когда он подбежал вплотную, я выщелкнул пустой магазин, бросил его в морду нелюдю, сам кувыркнулся вперёд. Каменный топор впустую просвистел где-то над моей спиной, я же вогнал штык-нож в лодыжку неандертальцу, выстрелил оставшийся патрон в стволе.

Рёв нелюдя меня даже слегка оглушил – это тебе не против своего вождя выступать.

Неандерталец только замахнулся топором, как я резко выпрямился, походя полоснул штык-ножом по покрытому буграми мышц животу и шагнул за спину нелюдю. Тот попытался развернуться на одной ноге и с размаху ударить меня. Я жёстко сблокировал его руку автоматом и уколол штык-ножом в шею, а потом резко рванул вперёд и на себя, вырывая нелюдю трахею. Неандерталец, фонтанируя кровью, выбыл из строя. Я быстро огляделся.

Поле боя было за нами. Только один окровавленный снежный человек убегал в лес. В него сразу ударили несколько очередей, одна из них – пулемётная от Вовы.

– Все живы? – громко спросил я.

– Так точно, – услышал я уверенные голоса своих разведчиков.

– А с пришлыми всё в порядке?

– Да, все живы, – ответил Гаврик, поднимаясь из-за дерева, за которым держали оборону попаданцы с Внешней Земли.

Лёша лежал в обнимку с Таней и смотрел на огонь. Прошедший бой до сих пор не отпускал: пульс был учащённый, руки слегка дрожали. Лёша пытался успокоиться, и отчасти это ему удавалось, особенно благодаря тому, что рядом лежала Таня, но когда он закрывал глаза, то снова видел как всё случилось.

Они с Капитаном и Максом лежали за упавшим деревом, когда увидели нелюдей: неандертальцев и снежных людей. Снежные люди тащили, будто игрушечные, пулемёты калашникова. Сейчас они не походили на добродушных гостеприимных хозяев, а стали теми, кем и являлись по сути: нелюдями, монстрами, хозяевами другого Мира, в который попали люди.

Лёше жутко захотелось нажать на курок, но он сдержался и стал ждать сигнала. Ожидание тянулось невыносимо, Лёша начал сомневаться, а будет ли вообще этот сигнал, когда за спиной раздался тихий голос Чижа:

– Огонь.

Лёша нажал на спусковой крючок. Неандерталец, в которого он целился, вдруг сам упал на гальку, очередь прошла впустую. И тут по ним врезали из всех стволов. Оказывается, это очень страшно, когда по тебе стреляют, когда щелчки выстрелов больно бьют по ушам, а пули со свистом пролетают над головой или с глухим стуком дробно бьют в преграду, за которой ты прячешься. Хуже всего было осознание, что каждая пролетевшая пуля – это твоя смерть, и если ты ошибёшься, то погибнешь, и ничего уже исправить будет нельзя.

Лёша вжимался носом в мох под деревом и ждал, когда же нелюди прекратят стрелять, а они всё стреляли и стреляли. И тут вдруг ему так страшно стало, что просто словами не выразить, захотелось бросить автомат и бежать куда-то, далеко и без оглядки, но спокойный голос в голове сказал:

– Спокойно, встань и стреляй.

Лёша приподнялся на колене, увидел, что перед ними остались только четверо снежных людей с пулемётами, причём один из них ткнулся мордой в гальку и уже не стрелял. Лёша, не целясь, опустошил магазин во врагов. За спиной одиночными, но всё равно очень быстро, стрелял Чиж, а слева раздавались раскатистая перестрелка и клокочущий рёв.