— Хорошо, Марьям, я разберусь с этим вопросом, — кивнула Джин помощнице. — А ты пока проследи, чтобы рабочие запасли достаточное количество колодезной воды, она может потребоваться для срочных операций.

— Сейчас же передам им, ханум.

Оставшись одна, Джин откинулась на спинку кресла и иронично усмехнулась. Вспомнила, как по приезду в Исфахан выражала недовольство, узнав, что трубы свинцовые и что для очистки воды придется использовать фильтры и часто менять их, поскольку тяжелые металлы накапливаются быстро. Зато именно эти трубы помогут ей теперь в выполнении задания. Ай да шах Аббас! Молодец, что устроил свинцовую систему водопровода. И хорошо, что никто из властителей Ирана так и не озаботился с тех пор здоровьем своих граждан. А уж кому поручить изготовление трубы, а заодно и шарика, Джин знает: один из членов законспирированной группы, живший в окрестностях Исфахана, зарабатывал на пропитание как раз литьем.

Он освоил эту профессию, чтобы оправдать придуманную для него легенду, и был надежным, неоднократно проверенным в деле человеком. Согласно легенде, его звали Анук Тарани. А на самом деле он был сыном одного из офицеров шахской гвардии, который сразу после революции сбежал из Ирана в Штаты. На Тарани вполне можно было положиться, поскольку его жена и дочь остались в Лос-Анджелесе. Здесь же, неподалеку от Исфахана, он обосновался по фиктивным документам и с созданной для него ЦРУ фиктивной семьей из старушки-матери и двух детей-подростков. Жена, по той же легенде, умерла при родах, на наличие «живой» жены не дала согласия жена законная, проживающая сейчас в Лос-Анджелесе. До сих пор Тарани оставался в стороне от поручений Дэвида, и вот теперь пришло время воспользоваться его услугами.

На подержанном «шевроле», предоставленном миссии Красного Креста администрацией Исфахана, Джин ехала по раскисшей от дождей проселочной дороге, обсаженной с обеих сторон тутовыми деревьями. Дворники тоскливо месили грязь на лобовом стекле. В зеркале заднего вида отражался следовавший на некотором расстоянии от нее зеленый, заляпанный грязью автомобиль. Отрываться Джин не стала: пусть наблюдают. Благо повод посетить мастера Тарани у нее был: она везла ему чертеж старинной свинцовой трубы, которую требовалось изготовить, образцы металла и разрешение эксперта ЮНЕСКО на проведение ремонтных работ. Причины, по которым она выбрала именно Тарани, тоже имелись: во-первых, он жил ближе всех к миссии Красного Креста, во-вторых, слыл в Исфахане одним из самых искусных мастеров, занимавшихся историческим и художественным литьем. Проще говоря, легко мог воспроизвести сплав времен шаха Аббаса в нужных пропорциях и придать изделию требуемую форму. А эксперта ЮНЕСКО, рассматривающего водопроводную систему города как один из шедевров Средневековья и подписавшего разрешение, это волновало больше всего. Разумеется, ни о каком мастере Тарани в ЮНЕСКО и слухом не слыхивали, но с задачей получить для него разрешение успешно справился Дэвид: свои представители имелись у Лэнгли во всех значимых мировых организациях.

Единственной загвоздкой на пути к выполнению задания оставались, как полагала Джин, сроки: изготовление трубы могло занять довольно много времени, а свинцовый шарик-контейнер требовался ей срочно. Состояние Эбаде с каждым днем ухудшалось, и на изъятие волос с наволочки его подушки у Джин оставалось не более двух суток.

Настораживал еще и тот факт, что её больше не приглашали к больным: ни к самому Эбаде, ни к его товарищам по несчастью, которых, как Джин знала от доктора Нассири, насчитывалось около сорока. Вероятно, боялись, что она узнает еще больше, чем уже узнала, и теперь консультировались с кем-то другим. Например, с русскими или китайскими поставщиками того же висмута. Даже Лахути перестал обсуждать с ней эту тему. Так ему приказали, надо понимать. В ответ на её вопрос, оповестили ли родственников Эбаде о его скорой кончине, Шахриар лишь молча кивнул. И потом нехотя добавил, что они, мол, во всем полагаются на Аллаха. Расспрашивать его далее Джин не стала: проявлять настойчивость было опасно. Так что помимо срочности изготовления свинцового шарика перед ней стояла еще и другая задача: придумать убедительный повод, чтобы снова попасть в госпиталь, где лежали зараженные радиацией сотрудники секретной лаборатории.

Поднявшись на холм, Джин въехала на деревенскую улицу. «Хвост» отстал. «Будут дожидаться, когда поеду обратно, — поняла Джин. — Дорога-то всё равно одна: в другом направлении далеко не уедешь — в грязи застрянешь».

Эту часть окрестностей Исфахана землетрясение пощадило, поэтому всюду царили тишина и покой. Улица, как и большинство улиц в Иране, представляла собой длинный коридор, огороженный с обеих сторон высокими глухими заборами, покрытыми особой смесью глины и соломы, которая придавала им желтоватый цвет. За заборами виднелись вторые этажи и крыши глинобитных домов. Летом стены таких домов почти не нагревались, зато зимой хорошо удерживали тепло. Во дворах, как правило, не росло ни одного деревца, только колодец стоял. Изредка взгляд натыкался на выставленные на окнах и террасах горшки с цветами. Ставни у всех были закрыты, но Джин не сомневалась, что из-за них за ней наблюдает не одна пара любопытных глаз. Так что её приезд заметят и непременно донесут, куда следует. Ну и на здоровье.

Дом Тарани стоял на дальнем, упиравшемся в горы краю села. Джин уже издалека почувствовала характерный горьковатый запах расплавленного металла и угольной пыли. Остановила машину перед воротами, практически полностью перегородив узкую улицу. Мимо с криками пронеслась стайка мальчишек, гнавших перед собой футбольный мяч.

Выйдя из машины, Джин постучалась в ворота. Пока ждала, когда откроют, за спиной скрипели ставни всех прилегающих домов, и ей с трудом удалось заставить себя не обернуться. Наконец створки ворот распахнулись. Джин сразу узнала Тарани по описанию Дэвида, хотя раньше никогда с ним не встречалась. Высокий мужчина средних лет с окладистой черной бородой. Почти сросшиеся на переносице кустистые брови, под ними — живые умные глаза. Тарани был в рабочей робе и поднятых на лоб защитных очках: видимо, подошел прямо из мастерской.

— Чем могу служить, ханум? — осведомился он, учтиво поклонившись.

— Меня зовут Аматула Байян. — Джин представилась намеренно тихо и скороговоркой, чтобы кроме Тарани её никто не услышал. А ему её имя должно было быть известно от Дэвида.

Она не ошиблась. Выражение глаз Тарани на мгновение изменилось, но он быстро взял себя в руки.

— Очень рад, ханум.

— Я из миссии Красного Креста, — продолжила она уже громче и отчетливее. — Землетрясением у нас повредило систему водопровода, и мы остались без воды. Мне рекомендовали вас как хорошего мастера, Хочу попросить вас отлить свинцовую трубу.

— Что ж, заезжайте во двор, милости прошу, — сказал Тарани, распахивая створки ворот еще шире и уступая ей дорогу.

— Благодарю.

Джин вернулась в машину, села за руль. Краем глаза отметила, что ставни на окнах соседних домов уже распахнуты, и число зрителей у окон наверняка увеличилось. Включила зажигание, отпустила педаль сцепления и плавно завела машину во двор. Хозяин быстро затворил ворота.

— Мои все ушли на базар, — сообщил он вполголоса, когда Джин вышла из машины, — так что говорить можно свободно, мы здесь одни. Очень рад, что обо мне наконец вспомнили, хочется уж хоть что-нибудь сделать. Проходите в дом, ханум, — снова поклонился Тарани.