Описывая коминтерновскому представителю И. Козлову этот отрезок своего рискованного путешествия в Кабул, Ачар Сингх дал следующую характеристику горцам Хайбарского прохода: «Патаны, главным образом разбойники, грабители, контрабандисты. Имеют винтовки. Носят их открыто. Англичане не могут их разоружить до сих пор. Дома патанов построены в горах наподобие маленьких крепостей с бойницами, наблюдательными пунктами [...] Друг про друга не доносят англичанам, хотя бы видели у соседа кого-либо постороннего для переброски за кордон. Среди них существует своеобразная племенная солидарность, [так как] все зарабатывают этим. Если бы я пошел один без знакомства с местным жителем, я был бы убит или ограблен»{4}.

В конце августа 1940 г. Ачар Сингх встретился с Рам Кишаном в Кабуле. Из-за незнания пушту он выдавал себя за глухонемого брата Рам Кишана. Последнему удалось все же передать в советское посольство в Кабуле бумаги «Кирти». Однако добираться до советско-афганской границы они должны были сами – без содействия дипломатической миссии в Афганистане.

Меняя транспорт и легенды, индийские коммунисты 13 сентября смогли выйти к условленному «окну» на границе с СССР. К этому времени Рам Кишан был тяжело болен: обострилась болезнь сердца. Поэтому во время переправы через реку он утонул. Ачар Сингх смог с трудом доплыть до берега и сообщил советским пограничникам, что его товарищ утонул. Несколько часов поисков Рам Кишана ничего не дали: его тело унесло бурным течением в главное русло реки.

18 сентября 1940 г., получив известие о прибытии Ачар Сингха, секретарь ИККИ Д. Мануильский приказал сотруднику Восточного сектора отдела кадров Коминтерна И. Козлову срочно отбыть в Таджикистан. 27 сентября, после бесед с индийцем он вернулся в Москву{5}. Через неделю Козлов вернулся за Ачар Сингхом в Сталинабад и увез его в советскую столицу. Вскоре посланец «Кирти» уже работал референтом по Индии в Восточном секторе ИККИ.

Ради исторической объективности следует отметить, что приезд Ачар Сингха в СССР в первую очередь был вызван необходимостью урегулировать отношения «Кирти» с Коминтерном и ускорить ее объединение с КПИ. Вопрос о прибытии С.Ч. Боса в СССР стоял для индийских коммунистов на втором плане. Но руководство «Кирти» намеревалось продолжить и политически выгодное сотрудничество с бывшим президентом ИНК. В связи с этим Ачар Сингх детально информировал Коминтерн о желании С.Ч. Боса бежать из Индии для встречи с И. Сталиным. В ответ И. Козлов заявил индийцу, что приезд Боса в Советский Союз «может привести к нежелательным для советского правительства международным осложнениям»{6}. Одним словом, в Кремле были категорически против «визита» видного индийского политика.

Обстановка на южных границах СССР 1940—1941 гг. была тревожной. Британское правительство, поддавшись на германскую дезинформацию, опасалось мифического вторжения Красной Армии в Индию. В этих условиях официальный Лондон расценил бы сотрудничество СССР с С.Ч. Босом как враждебный вызов.

При таких неблагоприятных обстоятельствах С.Ч. Бос все же решил бежать из Индии. Скрывшись из Калькутты, он 19 января 1941 г. прибыл в Пешавар. Здесь он явился к Аббас-хану, предоставившему ему укрытие и организовавшему переход через индо-афганскую границу{7}. Для этого был использован традиционный способ, с помощью которого ранее удалось уехать в Афганистан Рам Кишану и Ачар Сингху.

На случай усиленного режима охраны индо-афганской границы (а именно так было при бегстве С.Ч. Боса) грузовик с нужным человеком сопровождал помощник Аббас– хана Бхагат Рам Тальвар, который имел родственников и знакомых среди горцев Хайбара и Читрала. Чтобы избежать новой проверки документов, Бхагат Рам и его спутник высадились в полосе «независимых» пуштунских племен, где их ожидали проводники афридии. С их помощью Бос и Бхагат Рам горными тропами перешли границу и на третий день пути вышли к кабульской дороге. 1 февраля 1941 г. Бос и сопровождающий прибыли в Кабул.

Его пребывание в афганской столице довольно подробно описано в мемуарах Бхагат Рама и Уттам Чанда, в доме которого жил С.Ч. Бос. Однако российские и британские архивные материалы значительно дополняют их воспоминания.

Оказавшись в Кабуле, Бхагат Рам натолкнулся на категорический отказ советского посольства иметь какие-либо контакты с ним и С.Ч. Босом. Такое поведение полпреда К. Михайлова было закономерно, так как ему, вероятнее всего, было строжайше запрещено НКИД вступать с экс– президентом ИНК в контакт. Описанный Тальваром драматический эпизод, когда он безуспешно пытался убедить главу дипломатической миссии СССР встретиться с С.Ч. Босом, стоявшим недалеко от посольской машины, только подчеркивает этот факт.

К. Михайлову прекрасно было известно, кто такой Бос и какова его роль в индийском национально-освободительном движении. Этот дипломат до своего назначения в Афганистан долгое время обучал индийских студентов в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ). Для руководящих сотрудников Коминтерна он составлял секретный информационный бюллетень по Индии{8}. Разумеется, К. Михайлов мог узнать бывшего председателя Индийского национального конгресса, так как был хорошо знаком с индийской прессой, где часто помещались фотографии С.Ч. Боса.

Не получив помощи от советской стороны, С.Ч. Бос был вынужден обратиться за помощью в дипломатическое представительство Германии в Кабуле. Немецкий посланник Г. Пильгер, судя по его высказываниям в беседах с К. Михайловым, отнесся к просьбе индийского лидера переправить его в Германию крайне настороженно. Этот профессиональный дипломат, сделавший успешную карьеру при Веймарской республике, скептически относился к политике нацистского руководства в отношении стран Востока. Фактически его назначение посланником в Афганистан было почетной ссылкой. В связи с этим Г. Пильгер за весь период своего пребывания в Кабуле выполнял только приказы из Берлина, избегая проявлять любую инициативу. Это, как и ряд других причин, также отсрочило отправку С.Ч. Боса в Германию.