– Моя мать получила за это какое-нибудь вознаграждение?

– Никакой сделки не было, она не получила денег, если вы это имеете в виду. Однако существовала договоренность, что о ней всегда будут заботиться.

– Наверное, если бы мать рассказала об этом, мне было бы легче справиться с неприятной ситуацией. Когда я обнаружила, что до появления в ее жизни отца она любила еще кого-то, мне стало не по себе, однако я испытала настоящее потрясение, когда узнала, что у них был ребенок. Кажется, потерянного ребенка любят больше всех остальных. Я догадывалась, что любовь матери принадлежит ему, и именно поэтому никогда не чувствовала ее нежности.

– Виктория, вы говорите глупости. Она вас любила.

– Нет, не любила, – резко возразила Виктория. – Она лишь терпела меня, вот и вся ее любовь. А вот отец любил меня. Я чувствовала разницу.

– Натан ничего не значил для нее, он бывал либо в Холле, либо в школе, а затем поступил в университет. Он так и не увидел свою мать.

– Думаю, ей хотелось бы увидеть его. Тогда бы он… ваш отец… тоже вел себя иначе. Если мать любила его так сильно, как утверждала, она, должно быть, все время думала о нем.

– Возможно, так. Мы об этом не узнаем. Я говорил, что мы с Бетти были близки, как могут быть близки два человека из разных общественных слоев. К тому же она работала у матери. Когда я нуждался в близком человеке, а это случалось часто, поскольку у меня не установились теплые отношения ни с матерью, ни с отцом, Бетти становилась таким человеком. Я оказался в полном одиночестве, когда в Холл прибыл Натан, а Бетти уехала.

– Отец был суров к вам?

– Я почти не знал любви, которая должна возникнуть между отцом и сыном. Он много требовал от меня, поскольку я оказался единственным сыном, имевшим право на наследство. Когда мне исполнилось двенадцать лет, настоял на том, чтобы я освоил все, что необходимо для управления имением.

– Но вы были всего лишь мальчишкой.

– Для своего возраста я был уже взрослым. Отец умер, когда мне было восемнадцать, но к тому времени я уже два года занимался делами имения.

Виктория обняла его и опустила голову ему на грудь. До замужества она наивно полагала, будто знает, что такое разбитое сердце. Как она ошибалась, ибо только сейчас угадала наметившийся перелом в ее чувствах к мужчине, которого любила, к которому родители в детстве относились пренебрежительно. Мальчик смотрел, как они носятся с братом, тогда как ему напоминали лишь об обязанностях. Виктория знала, что ему тогда было трудно постоять за себя, понимала это лучше, чем кто-либо.

– Между нами много общего.

– Правда?

– Родители нас не любили, по крайней мере, так можно сказать о моей матери. Но я всегда любила ее. Очень любила.

– Я знаю.

Виктория отстранилась и взглянула на него:

– Сколько вам было лет, когда родился Натан?

– Шесть лет. Тогда я понятия не имел, как он появился на свет. Лишь видел, как сильно мои родители любили его, мне он тоже нравился. Натан был прелестным малышом, он никого не оставлял равнодушным. Однако я не привык рассчитывать на любовь родителей, но волны боли и разочарования накатывали на меня. Уже юношей я понял, чего лишился, однако, перестав добиваться любви родителей, научился использовать эмоции для разжигания своих амбиций.

– И у вас это получилось. Вы были недовольны Натаном?

– Отнюдь нет. Он мой брат, я научился развевать печаль и гнал прочь отчаяние, погружаясь в работу, надеясь на то, что этот суровый жизненный урок придаст мне силы жить дальше.

– Когда вы узнали, что его родила не ваша мать?

– Когда мне исполнилось пятнадцать лет. Натану было девять. Мать произвела меня на свет в трудных родах и после этого лишилась возможности рожать. Наверное, она пришла в отчаяние. Когда ваша мать забеременела, обе надолго отправились в Бат [7] , а когда вернулись, Натан уже родился. Друзья и соседи предположили, что это сын моей матери. Однако слуг обмануть трудно. Для них не было секретом, что происходило между Бетти и моим отцом, он не делил брачное ложе с матерью после того, как я родился. Рождение Натана вызвало много толков среди них, и отец решил, что правду должны узнать от него, а не из другого источника.

– Лоуренс, нет ничего лучше правды и честности. Жаль, никто мне не сказал правду. Тогда моя жизнь могла бы сложиться иначе. Все же было бы лучше рассказать мне о Натане.

– Я понимал, что вы имеете право знать все, когда первый раз предложил вам выйти за меня замуж. Простите меня, я не мог рассказать об этом без разрешения Натана. А теперь, – добавил он, отворачиваясь, чтобы не видеть ее полный укора взгляд, – если вы действительно считаете, что не можете стать моей женой, и предпочтете устроить свою жизнь в Америке, я больше не стану приставать к вам. Только прошу, если после того, что произошло между нами, появится ребенок, хотя бы позвольте мне выполнить свой долг по отношению к нему.

Слезы обожгли ей глаза.

– Лоуренс, вы только что сделали мне предложение, хотя, думаю, место экономки мне лучше подошло бы. Когда вы впервые предложили мне руку и сердце, я сомневалась, получится ли из меня хозяйка Стоунгрейв-Холл. Я вряд ли создана для того, чтобы устраивать вечеринки, принимать знатных особ и свысока смотреть на остальных, будто я намного лучше их. С этим у меня могут возникнуть большие трудности.

Он напрягся и долго молчал. Затем глубоко вздохнул и медленно выдохнул, повернулся к Виктории: