Никто из сослуживцев Гатауллина даже не догадывался о том, какое несчастье стряслось в семье их руководителя, а сам Рафаэль делиться своим горем ни с кем не собирался. Весь следующий день после того, как Рафаэль узнал об изнасиловании дочери, он провел на своем обычном рабочем месте — в кабинете начальника цеха. И только самый внимательный наблюдатель из его рабочих, кто слишком хорошо знал начальника цеха, мог бы заметить некоторую нервозность, выражавшуюся в постоянной беготне Гатауллина по разным производственным помещениям.

Чтобы хоть как-то отвлечься от горьких мыслей о судьбе дочери, которые периодически накатывали на него, будто снежные лавины, Рафаэль старался целиком и полностью окунуться в повседневные дела. Но в какой-то момент он снова вспоминал то, о чем не хотел сейчас думать и тогда в остывших глазах зажигался огонь неутолимой злости, просыпалось нетерпеливое ожидание того момента, когда он самолично сможет посчитаться с обидчиками своей единственной и горячо любимой дочери.

Телефонный звонок, которого он ожидал весь этот день с превеликим нетерпением, раздался после окончания рабочей смены. Большие напольные часы, находившиеся в его кабинете, как раз пробили двадцать ноль-ноль.

— Это я, — сказал хорошо знакомый голос в телефонной трубке, когда Рафаэль поднес ее к уху. — Ты хочешь взглянуть на этих ублюдков, прежде чем мы сделаем из них отбивные котлеты?

— Очень хочу! — вырвалось у Рафаэля.

— Тогда жди. Мы подъедем через часик…

Этот час показался Рафаэлю самым длинным. Он метался по кабинету, как тигр в клетке. Но вот наконец по внутреннему телефону охранник известил начальника о том, что к проходной подъехали две легковых иномарки и одна грузовая «газель» с крытым кузовом.

— Пропусти их на территорию без досмотра! — с каким-то даже облегчением крикнул Гатауллин в трубку перед тем, как дать отбой и со всех ног броситься встречать гостей.

В небольшом заводском дворике Рафаэль подбежал к моложавому мужчине, одетому с иголочки, вяло вылезавшему из черного «семьсот двадцать пятого» БМВ с тонированными стеклами.

— Рад тебя снова видеть! — сказал он, подобострастно склоняя голову и пожимая протянутую руку сразу обеими ладонями.

— Да ладно, корефан, не виляй хвостом, как беспородная шавка, — небрежно растягивая слова, проговорил вновь прибывший. — Мы с тобой повязаны, как иголка с ниткой. А потому нечего передо мной отплясывать благодарственный танец. Сегодня я тебе помог, а завтра наступит твоя очередь ответить мне тем же. Валет, чтоб ты знал, своих корешей никогда не забывает!

— Где?.. Где эти падлы? — нетерпеливо вопросил Рафаэль, заглядывая Валету в глаза снизу вверх.

— В кузове. Эй, братки, вытащите клиентов из-под тента! Мы с другом хотим на них поглядеть… — распорядился Валет, указав пальцем на «газель» шестерым здоровякам, вылезшим из иномарок вслед за хозяином.

— Погоди, Валет! — вскричал Рафаэль, у которого от нетерпения поскорее посчитаться с насильниками дочери даже колени дрожали. — Во дворе уже стемнело. Скажи своим ребятам, чтобы они тащили этих ублюдков прямо в цех. А я пойду приготовлю побольше света.

— Сделаем, — небрежно махнул рукой Валет. — Только они, по-моему, уже и так полумертвые от страха за свою шкуру.

Когда четверку молодых ребят со связанными руками и залепленными лейкопластырем ртами приволокли в цех, Рафаэль зажег мощный прожектор, направив световой поток прямо в лица насильников, отчего все четверо закрутились на месте, как на раскаленной сковородке, стараясь стать к свету спиной или хотя бы боком. Но Валет и его дружки сделать им этого не дали.

— Что, козлы вонючие, не сладко стало? — с угрозой в голосе вопросил Валет, расхаживая перед четверкой молодчиков, жавшихся от страха друг к другу. — Небось, когда девчонку трахали в четыре смычка, приятней было? Прия-ятней… Только за все, козлики, платить надо! Это я вам вполне категорично заявляю. Ну-ка, Тюлень, дай высказаться вон тому, с правого края! Правофланговым завсегда первое слово!

Один из дружков Валета небрежно схватил здоровенной пятерней указанного парня сзади за длинные белокурые волосы, откинул его голову назад, а другой рукой содрал с губ лейкопластырь.

— Колись, падла! Если все расскажешь, то, может быть, папа тебя простит… — сказал Валет, приблизившись к белобрысому.

— Это все Ларик! Он учится в одной школе с той девчонкой, только в старшем классе… — заспешил смягчить гнев неизвестного «папы» белобрысый. — Честное слово! Девочка ему нагрубила, а он нас попросил ее проучить. Да что тут особенного! Мы так часто делаем… Она сама хотела… Честное слово! Они все об этом мечтают!

— Ах, ты!.. — не выдержал Рафаэль, выскакивая в круг света. — Заполучи! — высоко подпрыгнув и развернувшись в воздухе, он ударил правым каблуком белобрысого прямо в лицо. От этого удара у того вылетело сразу два передних зуба, а сам он, не устояв на ногах, отлетел на несколько метров в сторону.

— Классный удар! — похвалил Валет. — Ты для своих лет, дружище, в хорошей спортивной форме.

Рафаэль, не отвечая на похвалу, подошел вплотную к самому юному недомерку, на которого указал белобрысый.