День катился к вечеру, но жара не спадала, вызывая жажду. Олесь собирался купить пивка и вернуться на свой наблюдательный пост, откуда видны подходы к дому.

…Видно монтировка вырвалась из неумелых рук горемыки: за спиной опять разразились проклятиями.

Оглянись Олесь, и он бы увидел, как «водитель», склонив низко голову, быстро произнес в прикрепленный к телу микрофон:

— Объект прошел. Направлением к магазину.

Но он беспечно шел дальше, ничего не слыша и не замечая.

До наступления темноты он успел снять номер в близлежащей к вокзалу гостинице и вернуться к дому.

На втором этаже зажегся свет, изредка на шторы ложился темный силуэт. В комнате кто-то ходил.

«Что впустую тратить время?» — раздраженно подумал Олесь. Раздражала его собственная нерешительность. Ему надоело торчать в подворотне, хотелось плотно поужинать и завалиться спать. Но что-то не давало сделать первый шаг.

«Неужели я сдрейфил? Хотя… не тот мужик, кто ничего не боится, а кто преодолевает страх».

Пересилив себя, он подошел к запертым воротам и нажал звонок.

В доме заиграла мелодия, хлопнула дверь.

— Кто там? — спросили со двора.

— Я от Вахи, — ответил он, как научил Журавлев.

Открыл плечистый, стриженый бобриком, парень.

— Что хотел?

— А разве ты хозяин? — усомнился Олесь.

Семен подробно описал ему Борщова, и парень под описания не подходил.

— Проходи.

Олесь поднялся вслед за ним в дом. В зале, в полной темноте, работал телевизор. В кресле, напротив экрана, сидел еще один охранник.

— А где товар? — не сводя подозрительного взгляда с парня, поинтересовался Олесь.

— Сначала деньги, — крутанулся к нему сидевший в кресле.

Не споря, Олесь достал бумажник и подал доллары. Стоявший рядом охранник бегло пересчитал и бросил россыпью на стол.

— Ну, идем.

«Лохи, — подумал про себя Олесь, спускаясь за ним по винтовой лестнице. — Даже не проверили, пустой я или с оружием».

Провожатый отпер ключом подвальную дверь и распахнул ее перед ним. Олесь пригнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку и шагнул внутрь.

С дивана, что стоял возле стены, поднялся худосочный мужчина с длинной гривой волос.

— У тебя все готово, Химик? — спросил секьюрити.

— Да-да… Забирайте.

Он вытащил из-за дивана одинаковые кейсы и выставил на середину комнаты.

Движения его были столь поспешны, и в глазах такая затравленность, что запоздалое подозрение закралось в душу Олеся. Поймав на себе взгляд охранника, холодный взгляд оперативника, он вдруг понял, что совершил непростительную ошибку, ослушавшись Семена.

«Надо было еще понаблюдать за домом, а не лезть дуриком наугад».

Он через силу, как ни в чем не бывало, улыбнулся и подошел к патлатому. Нагнулся к кейсам…

Молниеносным движением, выдернув из-под штанины прикрепленный к щиколотке нож, метнул его в псевдоохранника.

Все произошло столь неожиданно, что отклониться оперативник не успел, и с захлебывающимся хрипом упал на колени, зажимая руками торчащую из груди рукоять.

Ударом ноги Олесь опрокинул умирающего на спину и выдернул нож из раны. И двинулся к опешившему Химику.

— Нет! — тонко вскричал Борщов и схватил кейс, закрываясь им, как щитом.

Нагнув голову, Олесь шел на него, готовясь нанести сильный удар в горло.

По лестнице застучали быстрые шаги.

Он развернулся, и от сокрушительного удара в челюсть полетел на пол. Сверху навалились, и, осыпая ударами, принялись заламывать руки. Не имея сил сопротивляться, Олесь отчаянно заворочался, пытаясь сбросить с себя противника.

И, понимая всю безуспешность своих попыток, когда запястья, со щелчком, сдавили холодные объятия наручников, протяжно, по-волчьи завыл…

Ставрополь. 28 мая.

9 ч. 05 мин.

Допрос производил начальник следственного отдела — пожилой, в очках на толстой роговой оправе, сползающих на кончик носа.

Выложив на стол чистый бланк протокола, он взглянул на Сажина, занявшего место в углу у двери и произнес, будто спрашивая его разрешения:

— Ну что, приступим?

Приходько ввел конвой. Сержант указал ему на стул возле следователя.

— Садись.

Он повиновался. Скованные руки неловко повисли между колен.