…Поставив на голову свой бидончик и придерживая его спереди, Ленька шел мелкими танцующими шажками по тропинке, изображая африканского невольника, которого принанял за бутылку рома или за нитку стеклянных бус торговец слоновой костью.

– Мама, – крикнул он, не оглядываясь, – похож я на негра?

– Пожалуй, ты больше похож на мальчика из мелочной лавки, – ответила Александра Сергеевна. – Впрочем, я далеко не уверена… Пожалуй, такого и в лавке не стали бы держать.

– Почему не стали бы?

– Очень жаль, что нет зеркала. Ты бы посмотрел на себя… Такие оборвыши по большим праздникам у Покрова на паперти стояли.

– А ты-то, думаешь, лучше?

– Да уж… Могу себе представить, какая я красотке… Господи, хоть бы иголка и нитка были…

Ленька сделал еще два-три шажка и так резко повернулся, что бидончик чуть не слетел с его головы.

– Мама! – воскликнул он. – Погоди! А где твоя сумочка?

Он ожидал, что она испугается, вскрикнет, заохает, заужасается, начнет хлопать себя по бокам. Но она даже шага не убавила.

– Идем, пожалуйста, – сказала она.

– Нет, правда, мама!.. Я же не шучу. Где твой ридикюль?

– Это я у тебя должна спросить.

– Почему у меня?

– Потому что я надеялась, что ты принесешь его мне.

– Откуда принесу?

Она взяла его за плечо.

– Идем, мальчик. Не будем особенно волноваться. Я забыла сумочку в сарае, где мы ночевали.

Бидончик сполз с Ленькиной головы на плечо, проехал по груди и по животу и плюхнулся в траву к ногам мальчика. Оказалось, что не матери, а самому Леньке пришлось ужасаться и хлопать себя по коленкам.

– Мама! – вскричал он. – Почему же ты мне не сказала?!

– А потому, что я поздно спохватилась. Тебя уже не было.

– У тебя же там деньги!

– Да, все деньги…

– Как же мы будем жить?!

– Не знаю… Бог милостив, как-нибудь…

Ленька поднял бидончик, сунул его в руки матери.

– Мама… на, подержи…

– Что еще?

– Я сбегаю.

– Куда сбегаешь?

– В Быковку… Ты не бойся. Теперь я дорогу знаю. Я быстро… Я найду…

Она схватила его за шиворот.

– Ну, нет, мой дорогой. Второй раз этого не случится…

– Мама, отпусти! – кричал Ленька.

Но она уже быстро шла и тащила его за собой.

– Мама!! Да отпусти же!.. Ты меня задушишь.

– Не отпущу!

– Ну, ладно, хорошо, – говорил он, спотыкаясь и чуть не падая. – Хорошо… я не пойду в Быковку.

– Поклянись.

– К-клянусь, – выдавил он из себя и только после этого был пощажен и получил свободу.

И опять они шли – межами, тропинками и дорогами. И чем дальше шли, тем длиннее становилась большая черная тень, которая, не останавливаясь, бежала впереди, указывая им путь на запад. А над головами путников, тоже ни на минуту не отставая от них, кружил в безоблачном небе жаворонок. Все жарче и жарче припекало затылок и спину солнце. И волнами ходило, перекатывалось по сторонам что-то зеленое и золотистое – иногда повыше, иногда пониже, иногда посветлее, иногда посмуглее…

…Волгу они не увидели, а услышали. Ленька остановился и сказал:

– Мама, ты слышишь?

Где-то не впереди, а несколько правее, за косогором, тоненьким пчелиным басом гудел пароход.

Не сговариваясь, женщина и мальчик свернули с тропинки, путаясь в траве, пересекли поле, взбежали на косогор и дружно, в один голос закричали «ура!».

Внизу – совсем близко, в двух-трех сотнях шагов от них, плескались волны широкой реки. Солнце, которое почему-то переместилось, как показалось Леньке, с востока на север, кидало свои лучи прямо по ее течению, и по этой трепетной розовато-золотистой дорожке в сторону от Ярославля быстро шел, будто убегал, и тащил, уводил за собой на канате длинную плоскую баржу маленький, словно игрушечный буксирчик. На противоположном высоком берегу реки виднелись какие-то постройки, поблескивали стекла, что-то двигалось – ехала телега или шли люди.

Через минуту путники уже сидели на песчаной отмели у самой воды, и опять между ними шел крупный разговор. Ленька хотел выкупаться, мать не разрешала.

– В конце концов ты забываешь, что ты болен.

– Чем я болен?

– Ах, ты даже не помнишь, что ты болен? У тебя дифтерит.

– Может быть, мне в постельку лечь?

Она засмеялась, потрепала его за ухо.

– Мурло ты мое! А ну, иди вымойся…

Засучив выше колен штаны, Ленька с наслаждением ходил по холодной воде, мыл руки, шею, лицо и, разгоняя радужный лиловатый налет нефти, украдкой пил горстями пресную сладковатую воду. Александра Сергеевна тоже занялась туалетом, – выстирала чулки, носовые платки, вымыла голову.

Потом они долго лежали на теплом песке, сушили белье и подсыхали сами.

– Что же мы будем делать дальше? – проговорила наконец Александра Сергеевна.

– Я и сам об этом думаю.

– Ты же, наверно, кушать хочешь?

– А ты?

– Нет, я почему-то не хочу.

– И я тоже не хочу.

Но через минуту, помолчав, он сказал:

– Жалко, что тут нет черепах.

– Зачем тебе вдруг понадобились черепахи?

– Можно было бы набрать яиц и сделать яичницу.

– Ну, милый, я думаю, сейчас ты удовольствовался бы и куском хлеба с солью…