Молодая девушка знакома с молодым человеком, с которым предполагает вступить в брак; она его любит и надеется на счастливую жизнь с ним. Вначале ничего более не удалось обнаружить. Однако отрицательные результаты расследования не могут помешать его продолжению. Если прямые пути не приводят к цели, можно воспользоваться обходными. Поэтому мы возвращаемся к примечательному моменту, когда девушка бежала по дороге, преследуемая каретой в лошадиной упряжке. Мы поинтересовались ее спутниками, а также поводом, по которому состоялась упомянутая вечеринка. Это было прощанием с ее лучшей подругой, которая уезжала за границу, чтобы подлечить свои нервы. Подруга была замужем, имела ребенка и, как нам сообщили, была счастлива в браке. Можно усомниться в справедливости утверждения о счастливом браке, ибо в таком случае она не имела бы причин «нервничать» и ей не требовалось бы лечение. Изменив характер вопросов, я узнал, что после того, как друзья спасли пациентку, они вернули ее в дом подруги, поскольку все произошло поблизости от этого дома. Здесь ее ожидал радушный прием. В этом месте рассказа пациентка заволновалась и попыталась изменить тему беседы. Очевидно, в ее памяти неожиданно всплыли неприятные воспоминания. Преодолев ее упорное сопротивление, мне удалось выяснить, что тем же вечером произошел еще один примечательный инцидент: гостеприимный хозяин страстно признался ей в любви, создав тем самым ситуацию, которую в отсутствие хозяйки можно было счесть затруднительной и неловкой. По видимости, это объяснение прозвучало для нее как гром среди ясного неба. [Некоторая доля недоверия подсказывает нам, что такие вещи никогда не обрушиваются на нас совершенно неожиданно, у них всегда имеется некоторая предыстория.] В течение последовавших нескольких недель мне удалось шаг за шагом раскопать долгую историю любви, которую можно изложить следующим образом.

В детстве пациентка была настоящим сорванцом; ее увлекали только шумные мальчишеские игры, она презирала представительниц своего пола и женские занятия. Выйдя из подросткового возраста, когда она могла столкнуться с эротическими проблемами, пациентка стала избегать общества, ненавидела и презирала все, что хотя бы отдаленно напоминало ей о ее биологическом предназначении как женщины, жила в мире фантазий, не имевших ничего общего с грубой реальностью. И так примерно до двадцати четырех лет ей не пришлось пережить тех маленьких приключений, надежд и ожиданий, которые обычно волнуют девичье сердце. (В этом вопросе женщины часто удивительно неискренни как с собой, так и со своим врачом.) Затем она познакомилась с двумя мужчинами, сумевшими сломать колючую изгородь, которой она себя окружила. М-р А. был мужем ее лучшей подруги, а м-р В. (холостяк) – его другом. Ей нравились оба. Правда, вскоре стало казаться, будто бы м-р В. нравился ей значительно больше. Они часто встречались, и их друзья начали поговаривать о возможной помолвке. Благодаря своим отношениям с м-ром В. и со своей подругой пациентка часто встречалась с м-ром А., присутствие которого порой смущало ее необъяснимым образом, заставляло ее нервничать. Как-то раз вместе с друзьями она присутствовала на одной из многолюдных вечеринок. В задумчивости она стала крутить на пальце кольцо, оно соскользнуло с руки и закатилось под стол. Оба друга принялись за поиски, и м-ру В. удалось его найти. Надевая ей кольцо на палец, он с многозначительной улыбкой заметил: «Вы знаете, что это значит». Охваченная странным волнением, она сорвала кольцо с руки и швырнула его в открытое окно. Все почувствовали себя неловко, и вскоре она ушла в глубоком смятении. Некоторое время спустя, совершенно непреднамеренно, она оказалась на курорте, где отдыхали м-р и миссис А. Миссис А. стала заметно нервничать, из-за плохого самочувствия она часто оставалась в доме. В этой ситуации пациентке удавалось гулять вдвоем с м-ром А. Однажды они катались на лодке. Она так веселилась, что внезапно упала за борт. Плавать она не умела, и м-р А. с трудом вытащил ее из воды, вернув в лодку почти потерявшую сознание девушку. И тут он поцеловал ее. После этого романтического эпизода связь между ними окрепла. Желая оправдать себя в собственных глазах, она поддерживала помолвку с м-ром В., настойчиво убеждая себя, что любит именно м-ра В. Естественно, что эта лукавая игра была замечена женой м-ра А. Миссис А. разгадала тайну подруги и очень переживала, ее состояние ухудшилось. Ей предстояла поездка на лечение за границу. Во время прощальной вечеринки злой дух нашептал пациентке: «Он останется один. Что-то должно с тобой случиться, чтобы ты оказалась в его доме». И действительно кое-что произошло: она вела себя странно, благодаря чему ей удалось вернуться в его дом и достигнуть тем самым своей цели.

Ознакомившись с приведенным объяснением, можно подумать, что только дьявольское лукавство способно создать такую цепь совпадений и заставить ее сработать. Тонкость замысла, разумеется, присутствовала, но у меня есть сомнения в отношении моральной оценки данной совокупности происшествий, поскольку, как я хочу подчеркнуть, мотивы, приведшие к такой драматической развязке, не осмыслялись. Пациентке казалось, что все произошло само собой, мотивы ею не осознавались. Одновременно предшествующие события с очевидностью указывают на то, что все было направлено на подобный исход, хотя сознание упорно старалось привести пациентку к осуществлению помолвки с м-ром В. Бессознательное устремление, действовавшее в противоположном направлении, оказалось сильнее.

И теперь мы вновь возвращаемся к нашему первоначальному вопросу об источнике патологической (т. е. особенной, преувеличенной) природы реакции на полученную травму. На основании имеющегося опыта мы пришли к заключению, что и в данном случае в дополнение к полученной психологической травме имело место нарушение в эротической области. Это предположение нашло полное подтверждение, и мы установили, что травма, мнимая причина заболевания, была не более чем случайным поводом, позволившим проявиться важному, но ранее не осознававшемуся эротическому конфликту. Соответственно травма утрачивает свою патогенную значимость и замещается значительно более глубокой и понятной идеей, и тогда патогенным агентом становится эротический конфликт.

Меня часто спрашивают, почему именно эротический, а не какой-либо иной конфликт должен считаться причиной невроза. В ответ можно сказать: никто не утверждает, что это обязательно должно быть так, однако фактически все [всегда] так и обстоит [невзирая на мнение бесчисленных кузин и тетушек, родителей, дедушек и бабушек, а также учителей, которые яростно возражают против указанного предположения]. Несмотря на все протесты, непреложным остается тот факт, что любовь [166] и связанные с ней проблемы и конфликты играют основополагающую роль в жизни человека и, как показывают проводимые исследования, им принадлежит даже более важная роль, чем он сам подозревает.

Пришлось отказаться от теории травмы, поскольку она устарела; в связи с открытием, согласно которому не травма, а скрытый эротический конфликт лежит в основе невроза, травма полностью теряет свою значимость патогенного фактора.

[Таким образом теория переместилась в совершенно иную плоскость.] Проблема травмы была решена; но теперь перед исследователем встала проблема эротического конфликта, который, как показывает наш пример, включает множество аномальных элементов и, на первый взгляд, не может быть сопоставлен с обычным эротическим конфликтом. Особенно удивительным и невероятным кажется то, что пациентка осознавала только видимую ситуацию, тогда как ее реальная страсть оставалась во мраке бессознательного. В приведенном случае не вызывает сомнения тот факт, что реальные эротические чувства оставались неосознанными, а в области сознания доминировали в основном внешние обстоятельства. Теоретически обобщая указанные факты, мы приходим к следующим выводам: в неврозе присутствуют две [эротические] противоположно направленные тенденции, и по меньшей мере одна из них остается неосознанной. [Правда, тут можно было бы возразить, что данное утверждение относится только к нашему случаю и не подлежит обобщению. Это возражение, несомненно, найдет широкую поддержку, поскольку никто не хочет согласится с тем, что эротический конфликт имеет универсальный характер. Напротив, принято считать, что эротический конфликт относится в большей степени к области литературы; подразумевается, что это нечто из области внебрачных похождений, подобно изображенным в романах Карин Михаэлис или тому, что Форель описал в своей книге «Половой вопрос». В действительности все обстоит иначе, ибо, как нам известно, самые пылкие и волнующие драмы разыгрываются не на театральных подмостках, а в сердцах обычных мужчин и женщин, которые живут, не привлекая внимания и не показывая окружающим, какие конфликты бушуют у них в душе; внешне они могут проявиться разве что в форме нервного срыва. Непрофессионалу трудно даже допустить, что во многих случаях сами пациенты не подозревают о том, какие бури бушуют у них в бессознательном. Прекрасно осознавая, что многие люди ничего о себе не знают, мы будем не так сильно удивлены, уяснив, что существуют люди, не имеющие понятия о своих реальных конфликтах.]

[Если читатель готов допустить возможность существования патогенных и, возможно, даже бессознательных конфликтов, он все же будет утверждать, что это не «эротические» конфликты. Если у такого читателя имеет место определенная нервозность, то подобное предположение вызовет его негодование; ибо все мы приучены путем домашнего и школьного воспитания трижды осенять себя крестным знамением при одном лишь произнесении слов «эротический» и «сексуальный»; нам удобнее считать, что ничего подобного не существует, а если и встречается, то крайне редко и не рядом с нами. Но именно такая установка приводит в первую очередь к невротическим конфликтам.]

Как нам известно, рост культуры заключается в подавлении животного начала в человеке. Это процесс одомашнивания, против которого не может не бунтовать его животная составляющая, жаждущая свободы. Временами на человечество, слишком долго сдерживаемое рамками культуры, накатывают волны безумия. В античный период они принимали форму пришедших с Востока дионисийских оргий, которые стали существенной и характерной чертой классической культуры. Дух этих оргий в значительной степени способствовал развитию идеалов аскетизма и появлению бесчисленных сект и философских школ в эпоху, предшествовавшую приходу Христа, которые привели к формированию из хаоса политеизма двух аскетичных религий – митраизма и христианства. Вторая волна дионисийского буйства настигла Запад в период Возрождения. Трудно измерить дух своего времени; но если мы обратимся к тенденциям в искусстве, к образу жизни и вкусам людей, посмотрим, что они пишут и читают, какого рода общества основывают, какие «вопросы» решают, против чего восстают традиционалисты, то мы увидим, что в длинном перечне современных социальных проблем далеко не последнее место занимают так называемые «сексуальные проблемы». Они обсуждаются людьми, восстающими против господствующей сексуальной морали и пытающимися избавиться от гнета моральной вины, которую прошедшие века возложили на эротику. Такие усилия нельзя просто игнорировать и осуждать; они имеют место и, возможно, существуют вполне обоснованно. Значительно более интересно и полезно подвергнуть тщательному исследованию истинные причины этих современных течений, чем присоединять свой голос к профессиональным причитаниям тех, кто оплакивает мораль и [c истерическим пафосом] предсказывает моральную гибель человечества. Моралистам свойственно совершенно не полагаться на Бога, как если бы они считали, будто древо человечества способно уцелеть только в том случае, что его будут подрезать, подвязывать и выращивать в оранжерейных условиях; тогда как в действительности отец-солнце и мать-земля дали возможность этому древу расти себе на радость в соответствии с глубокими и мудрыми законами.