Из вышесказанного вытекает, что психоаналитический метод не является монополией врачей; психоанализ есть искусство, техника или наука в области психической жизни вообще; это искусство, эту технику или науку больной должен усвоить и применять после лечения на благо себе самому и своему окружению. Если пациент поймет это правильно, то он не будет выступать в качестве психоаналитического пророка или преобразователя мира; он просто использует познания, приобретенные во время лечения; прежде всего в свою пользу, но с настоящим пониманием общего блага; тогда он сумеет воздействовать на других не столько громкими речами и миссионерской пропагандой, сколько примером всей своей жизни.

[Я понимаю, что это обсуждение ведет на опасную почву. Это девственная территория, которую психологии только предстоит завоевать, и я обязан стать первопроходцем. Я болезненно осознаю неадекватность многих моих постулатов, хотя, к сожалению, это мало помогает, когда я пытаюсь их усовершенствовать. Поэтому я вынужден просить читателя не прекращать чтения ввиду недостатков изложения, а попытаться понять мой способ изложения. Мне бы хотелось сказать несколько слов об идее индивидуальности в связи с понятиями личного и коллективного, для того чтобы прояснить эту центральную проблему.

Как я уже отмечал, в основном индивидуальность обнаруживается в своеобразном выборе тех элементов коллективной психики, которые составляют персону. Эти компоненты, как мы видели, являются не индивидуальными, а коллективными. И только их сочетание или выбор группы, уже объединенной в структуру, является индивидуальным. Таким образом, мы имеем индивидуальное ядро, которое скрывается за личной персоной и состоит в своеобразном ее выделении, которое индивидуальность осуществляет в своем противостоянии коллективной психике. Анализируя персону, мы придаем большое значение индивидуальности и подчеркиваем ее конфликт с коллективностью. Этот конфликт состоит, конечно же, в психологической оппозиции внутри субъекта. Компромисс между двумя элементами оппозиции наиболее ярко выражает суть этой деятельности. В бессознательной естественной жизни этот конфликт не существует, несмотря на то что чисто психологическая жизнь должна в равной степени удовлетворять потребности индивидуального и коллективного. Естественное и бессознательное отношение гармонично. Тело, его функции, его потребности в соответствии с собственной природой создают правила и ограничения, которые предотвращают любой избыток и дисгармонию чего-либо. Но из-за однобокости, которая порождается сознательным и рациональным намерением, выделяемая нами психологическая функция всегда стремится к диспропорции. Тело также формирует основу того, что может быть названо ментальной индивидуальностью, которая, как и прежние, является проявлением телесной индивидуальности, тело не может «процветать» без принятия ментальной индивидуальности. Она находится в теле, сходном с другими телами всех индивидуальностей, хотя каждое индивидуальное тело отличается от других тел. Верно и то, что ментальная или моральная индивидуальность отличается от всех других, но все же она устроена так, чтобы показывать, что каждый человек равен всем другим людям. Каждое живое существо, которое способно развиваться индивидуально, без ограничения, лучше всего реализует самим совершенством своей индивидуальности идеальный тип своего вида и тем же самым способом достигнет коллективной ценности.

Персона всегда тождественна типической установке какой-либо одной доминирующей психологической функции, например, чувству, мышлению, или интуиции. Исключительное преобладание чего-либо одного всегда обусловливает частичное вытеснение других психических функций. Вследствие этого персона всегда мешает индивидуальному развитию. Растворение персоны является поэтому необходимым условием индивидуации. Из этого следует, что преднамеренным, сознательным путем нельзя благополучно довести индивидуацию до конца, ибо сознательным путем мы приходим именно к сознательной же психической установке, отрицающей все, что не согласуется с нею. Ассимиляция же содержания бессознательного, напротив, влечет за собой такое состояние ума, из которого всякое сознательное намерение исключено и заменено процессом, представляющимся нам иррациональным. Только такой процесс и ведет к индивидуации; результатом этого будет индивидуальность, как мы определили ее выше, т. е. нечто одновременно и обособленное, и универсальное. Пока персона «правит бал», индивидуальность вытеснена и проявляется разве только в выборе личных бутафорских аксессуаров, так сказать, в выборе театральных костюмов. Индивидуальность выявляется ярче только путем ассимиляции бессознательного; вместе с индивидуальностью выявляется и новый психологический феномен, а именно некая психическая установка, обладающая способностью связывать Эго и не-Эго (Я и не-Я). Но это есть не типическая установка, а индивидуальная.

Парадоксальность этих формул заставляет нас по аналогии вспомнить спор об универсалиях. Изречение animal nullumque animal genus est [192] освещает и объясняет основной парадокс. Единичное реально, всеобщее же существует лишь психологически; оно основано на реальном сходстве между всеми единичными, отдельными предметами. Индивид является чем-то единым, однако обладающим всегда в большей или меньшей степени теми качествами, которые свойственны собирательному понятию коллективности; чем ярче вырисовывается характеристика индивидуальности, тем более она развивает те свои качества, которые являются фундаментальными коллективному понятию человеческой природы.

В надежде на разъяснение этих сложных проблем я бы хотел выделить саму архитектонику рассматриваемых факторов. Мы имеем дело – хотим мы этого или нет – со следующими фундаментальными понятиями:

1. Мир сознания и реальности. Сюда входят те содержания сознания, которые состоят из воспринимаемых образов мира и наших сознательных мыслей и чувств по поводу этих образов.

2. Коллективное бессознательное. Под этим подразумевается та часть бессознательного, которая состоит, с одной стороны, из бессознательных восприятий внешней реальности и, с другой, из всех остатков филогенетических перцептивных и адаптивных функций. Та или иная реконструкция бессознательного взгляда на мир выдает картину, показывающую, каким образом внешняя реальность постигается с незапамятных времен. Коллективное бессознательное содержит или является историческим зеркалом-образом мира. Это тоже мир, но уже мир образов.

3. Так как мир сознания, как и мир бессознательного в огромной степени является коллективным миром, то обе эти сферы образуют совместно коллективное психическое индивида.

4. Это коллективное психическое должно пребывать в противоположении с четвертым понятием – с понятием индивидуальности. Индивид находится, так сказать, между сознательной частью коллективного психического и бессознательным. Он является той отражающей поверхностью, на которой мир сознания может чувствовать свое собственное бессознательное, свой исторический образ в том смысле, в котором Шопенгауэр говорит, что интеллект показывает зеркало всеобщей Воле. Соответственно индивид является точкой пересечения или разделительной линией, не относящейся только к сознанию или к бессознательному, но содержащей качества обоих.

5. Парадоксальная природа психики индивида должна контрастировать с индивидуальной персоной. Персона, так сказать, всецело сознательна или же, по крайней мере, способна становиться сознательной. Она представляет некое компромиссное образование между внешней реальностью [192] и индивидом. В сущности, она является функцией приспособления индивида к реальному миру. Персона, таким образом, занимает промежуточное место между реальным миром и индивидуальностью.