Шрифт:
Он знает, что человек может и должен рассуждать, давать себе отчет обо всем, что совершается пред ним в мире, потому что —
Целая природа В душе человека; Проникнуты чувством, Согреты любовью, Из нее все силы В образах выходят…Правда, эти стремления отыскать мысль в явлениях природы ни к чему не привели Кольцова. Он только уверился, что
Мир есть тайна бога, Бог есть тайна жизни,и не дошел до того, чтобы проникнуть в эту тайну. Для этого он был еще очень мало образован; думы тяготили его, как он сам признается:
Тяжелы мне думы, Сладостна молитва…Впрочем, положительность Кольцова удержала его от так называемого мистицизма, т. е. от стремления находить таинственный смысл во всех даже самых простых вещах. Он возвратился наконец к своему простому, светлому взгляду на предметы, без лишних умствований и мечтаний. В этом отношении любопытно сравнить два его стихотворения. Одно написано еще в 1830 г., когда Кольцов совершенно незнаком был с высшими философскими вопросами.
ЧТО ЗНАЧУ Я? Что, крошка мелкая, я значу? Живу, заботливо тружусь, В желанье счастья время трачу И, вечно недовольный, плачу. Чего ж ищу? к чему стремлюсь? В какой стране, на что гожусь? Есть люди: до смерти желают Вопросы эти разгадать; Но что до них! Пусть, как хотят, О всем серьезно рассуждают. Я недоросль, – я не мудрец. И мне нужнее знать немного; Шероховатою дорогой Иду шажком я, как слепец; С смешным сойдусь ли – посмеюсь; С прекрасным встречусь – им пленюсь; С несчастным – от души поплачу, — И не стараюсь знать, что значу…Здесь еще видна некоторая уклончивость; тон этого стихотворения напоминает тон русского мужичка, когда он с лукавым простодушием говорит: «Где нам!.. Мы люди темные». Кольцов в этих стихах как будто бы хочет сказать, что он и приниматься не хочет за рассуждения, что он и знать не хочет вопросов, над которыми люди трудятся. Тут еще видно пренебрежение вообще к мышлению философскому.
Другое стихотворение написано уже в 1841 г., в последнее время жизни Кольцова:
Не время ль нам оставить Про высоты мечтать. Земную жизнь бесславить, Что есть иль нет – желать? Легко, конечно, строить Воздушные миры И уверять и спорить, Как в них-то важны мы… Но от души ль порою В нас чувство говорит, Что жизнию земною Нет нужды дорожить? Темна, страшна могила, За далью мрак густой; Ни вести, ни отзыва На вопль наш роковой. А тут дары земные: Дыхание цветов, Дни, ночи золотые, Разгульный шум лесов, И сердца жизнь живая, И чувства огнь святой…Здесь также поэт сознается, что бесполезно строить воздушные миры и мечтать про высоты; но теперь мысли его высказаны гораздо серьезнее; видно, что он восстает не против мышления, не против разума, которому так много был обязан, а только против злоупотребления ума, когда он пускается в мечтательные теории и отдаляется от жизни. Такую перемену произвело в Кольцове то время, когда он познакомился с высшими вопросами и хорошо передумал их. Его можно было бы сравнить в этом с алхимиком [1] , который долго искавши философского камня, убеждается наконец в нелепости алхимии, но вместо нее обращается к истинной науке и делает в ней новые открытия. В этом случае даже и не совсем ясные, несколько мечтательные умствования все-таки не бесполезны были для Кольцова, приучив его ум к более серьезному взгляду на предметы и утвердивши еще более природную ясность и положительность его ума. Так, если человек, совсем не имеющий понятия о чужих странах, отправится в них путешествовать, то получит пользу даже и тогда, если эти страны не покажут ему ничего особенно хорошего: по крайней мере чрез сравнение он научится лучше ценить свое родное, близкое к нему, и правильнее им будет пользоваться.
1
Алхимиками назывались существовавшие в прежнее время ученые, которые думали, что можно найти средство делать золото и составить напиток, который, сохраняя постоянно молодость и красоту в людях, мог бы продолжить жизнь их на бесконечные времена. С этой целью алхимики произвели множество опытов и составивших науку, называемую алхимией.
И Кольцов действительно умел воспользоваться всем, что было близко к нему. Он прекрасно понимал не только русскую жизнь, но и характер русского народа, и умел его выразить в своих песнях. Так, у него прекрасно высказывается широкий разгул русского человека, эта удаль, которая идет на все и которой все нипочем. Это можно видеть в пьесах:, «Как здоров да молод», «Расчет с жизнью», «Дума сокола».
Весьма верно, вместе с удалью, выражается у Кольцова также и беззаботность, это заветное «авось», с которым идет русский человек навстречу и горю и радости. Песни Лихача Кудрявича совершенно в русском народном характере. Лихач Кудрявич не слишком любит рассчитывать: он,
Что шутя задумал, — Пошла шутка в дело, А тряхнул кудрями, — В один миг поспело…По его мнению,
Не родись богатым, А родись кудрявым; По щучью веленью Все тебе готово.Так говорит он в счастии. Приходит беда – и тут он не изменяет своему характеру: он опять не рассчитывает, как помочь горю, как отвратить напасть, а покорно покоряется своей участи:
Не родись в сорочке, Не родись талантлив, — Родись терпеливым И на все готовым… Зла беда не буря, Горами качает, Ходит невидимкой, Губит без разбору…От нее не уйдешь, так уж лучше и не хлопотать понапрасну… Зато —
Как здоров да молод, — Без веселья весел. Без призыва счастье И валит, и едет…Тут и заботиться не о чем: хлеба ли нужно, —
А там бог уродит, Микола подсобит Собрать хлебец с поля…Достатка ли надобно —
Куда глянем – всюду наша степь: На горах – леса, сады, дома, На дне моря – груды золота, Облака идут – наряд несут.