Во-первыхъ, образованные люди начинаютъ сть и пить не въ 11 часовъ, а въ 5 и 6, во-вторыхъ, дятъ не стюдень и лапшуг а креветы, сыры, потажи, филеи и т. п., и пьютъ не одну сивуху, какъ полузври, а водки усовершенствованныя разныхъ сортовъ, и вины сухія и мокрыя, крпкія и слабыя, горькія и сладкія, блыя и красныя, и шампанское и fine champagne; дятъ не на 20 копекъ, какъ зври, а на 6 и больше рублей, а пьютъ и на 20 и больше. Въ-третьихъ, говорятъ образованные люди не рчи о томъ, что они проздравляютъ и любятъ другъ друта и кумовей, а о томъ, что они любятъ alma mater и такія вещи, которыя они не только не любятъ, но которыя и любить нельзя, потому что нельзя понимать. Въ 4-хъ, образованные люди, когда падаютъ, то не падаютъ въ грязь, а на бархатные диваны, на которые ихъ относятъ лакеи. Полузври выходятъ на улицу, чтобы освободить желудокъ, образованные длаютъ это и въ комнатахъ въ фарфоровые лоханки. Въ 5-хъ,5 что образованные люди празднуютъ не на улиц на виду людей, а въ закрытыхъ помщеньяхъ, гд нельзя ихъ видть во всей ихъ праздничной красот. Въ 6-хъ, зври, напившись пьяны, всегда просятъ прощенья <и всегда> чувствуютъ, что они длаютъ скверно, образованные же люди гордятся своимъ пьянствомъ, радуются на это, съ удовольствіемъ готовятся къ этому, поминая прошлогодніе подвиги.

Нтъ, въ самомъ дл вдь это ужасно. Ужасно не то, что все то, что считаетъ себя цвтомъ образованія считаетъ, что ничмъ оно лучше не можетъ ознаменовать память о своемъ этомъ образованіи, какъ тмъ, чтобы собраться поглотить въ желудки произведете труда людскаго на десятки тысячъ рублей6 и часовъ 10 сряду сидть, сть, пить, курить и врать, и не то ужасно, что старые люди, професіональные учителя молодежи7 поощряютъ отравленія алкоголемъ молодыхъ людей, такое отравленіе, которое по даннымъ ихъ же науки, какъ отравленіе ртутью, никогда не проходитъ безслдно на всю послдующую дятельность организма, не то ужасно, что люди, находящіеся въ обладаніи всего того, что сдлало человчество для своего сознанія, считаютъ похвальнымъ одурять самихъ себя, ужасно то, что эти люди, которые послзавтра съ заплетающимся языкомъ и опьяненными глазами будутъ лопотать всякій вздоръ, что для большинства людей нашего времени эти то люди суть учителя жизни нашего времени. Ужасно то, что эти люди такъ затуманили людей и самихъ себя, что имъ совершенно искренно кажется, что они, длая то, что длаютъ, могутъ продолжать соболзновать о невжественномъ, грубомъ народ, могутъ поучать его и что ихъ жизнь не иметъ въ себ ничего подобнаго тому, въ чемъ они укоряютъ народъ.

Ужасно то, что эти люди8 не могутъ оглянуться на себя разумно и. не могутъ предъявлять къ себ нравственныхъ требованій, потому что считаютъ себя образованными, нрав[ственными?], т. е. непогршимыми. Ужасно то освобожденіе отъ всякихъ нравственныхъ простыхъ жизненныхъ требованій, которое допустило для себя во имя такъ называемого просвщенія извстное сословіе людей. Пользованіе проституціей <умренный развратъ>, роскошью всякаго рода, возбуждающія зрлища, театръ, обжорство, куреніе, пьянство, требованіе услугъ людей всякихъ сортовъ рабовъ, всякаго рода симонія, все это съ поразительной наивностью признается совершенно совмстнымъ съ хорошей нравственной жизнью.

Какой нибудь особенный развратъ,9 особенное воровство, да и то не везд считается развратомъ. А то, чтобы человку пообдать, выпить, похать на рысак, въ театръ и еще куда-нибудь, это только самое невинное удовольствіе. Отъ этого то дошло дло до того, что безобразнйшая оргія,10 въ которой спаиваются юноши стариками, оргія ежегодно повторяющаяся, никого не оскорбляетъ и никому не мшаетъ похмлившись посл 12-го Января продолжать за стаканомъ вина и съ папиросой] о нравственности высокой говорить.11 Гадко это и стыдно это.

Есть и всегда были и будутъ чистыя дти, съ нетронутой чистотой переходящіе въ юность. Эти юноши знаютъ и чувствуютъ, что12 всякая нечистота тлесная, всякія возбуждающiя зрлища, всякіе одурманивающіе напитки и куренья, затуманивающiя совсть, есть безнравственность, что для нравственной жизни нужно не слова и рчи говорить за стаканомъ вина, а нужно самое простое – прежде всего воздерживаться отъ женщинъ, объяденія, роскоши, вина, куренья.

Юноши знаютъ это въ глубин души, но какъ имъ устоять бднымъ, когда т самые учителя ихъ, которыхъ имъ велятъ уважать, которымъ имъ велятъ подражать, учатъ ихъ, что это все мелочи, это все пустяки, есть нчто важне. Господа, вдь вы знаете, что ничего лучше и важне нтъ чистоты тлесной и духовной, что ничего вдь вы не нашли, что бы вамъ замнило ее. Вы знаете, что вся ваша риторика съ этой пошлой alma mater васъ самихъ не трогаетъ даже и въ полпьяна и что вамъ нечего дать юношамъ въ замнъ ихъ чистоты. – Такъ не развращайте ихъ, не путайте ихъ. А знайте, что какъ было Ною, какъ есть всякому мужику, такъ точно есть и будетъ всякому распропрофесору не то что напиться такъ, чтобъ говорить глупо[сти], но возбудить себя даже рюмкой вина гадко и стыдно.

Но если ужъ вамъ такъ хочется этаго, то знайте, что это стыдно, и потому длайте это потихоньку, а не съ гордостью и увренностыо, что такъ надо. Это стыдно и гадко.

–

Статья «Праздник просвещения 12 января» появилась впервые в газете «Русские ведомости» 1889, № 11 от 12 января. К статье дана и подпись: «10-го января 1889 г. Лев Толстой». С другой стороны первый черновик-автограф статьи начинается словами: «В газетах 9 января читается объявление»… Действительно под 9 января 1889 г. в «Русских ведомостях» помещено объявление: «Товарищеский обед бывших воспитанников Императорского московского университета в день его основания 12-го января имеет быть в 5 час. дня в ресторане Большой Московской гостиницы с главного подъезда. Билеты на обед по 6 р. можно получать: в канцелярии попечителя учебного округа, в кабинете І-го отделения Окружного суда, в помещении совета присяжных поверенных, у гг. членов комитета общества для пособия нуждающимся студентам и у казначея этого комитета Н. С. Тростянского (Спиридоновка, дом Марконета)».

Сопоставление приведенных дат показывает, что статья написана 9—10 января 1889 года и тотчас же была отправлена для напечатания в газету.

Дневниковые записи Толстого 9—11 января 1889 г. (Толстой в это время был в Москве) хранят интересные подробности. 9 января: «Писал с утра статью, потом пошел к Гольцеву…»,14 10 января: «Встал рано и до завтрака продолжал писать статью 12 ян[варя]. Пришел Гольцев. Прочел ему, он одобрил. Докончил и пошел в редакцию (Философовы довезли). Великолепие необычайное. Книжники лицемеры. После обеда написал Поше.15 Погулял и, вернувшись, застал редактора. Потом Дунаев.16 Переправил статью, потом с Левой17 и Дунаевым пошли гулять в типографию», 11 января: «Утром Фомич18 одобрил статью… Грот защищал и пьянство и всё, чт`o есть»… Эти записи показывают, что Толстой, написав статью 9—10 января, сам носил ее в редакцию «Русских ведомостей», а вечером того же 10 января имел какую-то беседу с редактором (и, может быть, под влиянием этой беседы «переправил» статью).

Хотя рукописи статьи сохранились не все, но и по сохранившимся картина работы Толстого над ней ясна. Первый черновик без заглавия, написанный 9 января 1889 г., печатается нами на стр. 657—660 и представляет первую, непосредственно отвечающую на газетный вызов, редакцию статьи (рукопись № 1). С этого черновика была сделана копия (рукопись № 2), которую Толстой очень крупно правит: сокращает строки 4—19 св. стр. 658 первой редакции; стр. 658, строки 39—46, стр. 659 строки 8—24 св., производит ряд логических и стилистических поправок, но общая правочная работа не меняет характера статьи первой редакции. Однако статья не удовлетворила автора, и он по новой несохранившейся копии правит текст еще раз. В результате этой правки получается новое начало, которое имеем в основном тексте, и ряд сравнительно несложных поправок всего текста. Текст всё еще остается без заглавия. Далее, может быть, под влиянием беседы с редактором «Русских ведомостей» правленный текст копируется и правится еще раз (рукопись № 3). На этот раз Толстой дает статье заглавие и, исправив стилистически отдельные части статьи, зачеркивает в самом конце 1-й редакции слова: «Гадко и стыдно!» и вместо их приписывает заново большой конец со слов: «окружающую вас прислугу»… (осн. стр. 449, строка 32), кончая словами: «…ничего не потеряло бы» (основной текст стр. 450, строка 18). Повидимому, здесь же производятся довольно крупные вставки и в середину статьи. Эти большие вставки и новое начало позволяют говорить о второй редакции статьи. С нее была сделана еще копия, не сохранившаяся среди рукописей, правленная стилистически Толстым и снабженная новой концовкой (основной текст стр. 450, строки 18—23). Она и была передана в газету. Мы печатаем вторую редакцию в виде основного текста по газетному тексту «Русских ведомостей», но с поправками из рукописей. Важнейшие из них следующие: