Он хотел заснуть, но мысли не давали ему спать. Он стал сочинять завещание. Надел халат и туфли, подошел к столу и стал писать начерно завещание, в котором он отдавал всё состояние на богоугодные заведения. Окончив это, он хотел лечь; но тут пришла ему мысль о лакее, о дворнике. Он сам переносился в душу лакея и говорил себе: «что, если бы я был бедняк-лакей и получал бы 15 руб. жалованья в месяц, и за пять комнат от меня спал бы богач с деньгами, и я бы твердо знал, как я знаю теперь, что нет Бога, нет и суда. Что я сделал бы? Я сделал бы, что я сделал с купцом». И на Трофима нашел страх; он опять встал и стал запирать свою дверь, но задвижка не держала, и он, задвинув дверь креслом, привязал его полотенцем к ручке и на кресло поставил кресло, чтобы оно загремело. Только тогда он затушил свечу и проспал так долго, что жена обеспокоилась и пошла отворить дверь. Кресла упали и загремели. Трофим вскочил испуганный, бледный.

«Кто? что? караул!» даже закричал он и долго не мог опомниться. Ему при пробуждении показалось, что его пришли убивать. Когда он опомнился, то сказал, что он из осторожности загородил, и постарался скрыть свой страх; но сколько он ни старался, с этого дня и домашние и прислуга стали замечать в нем большую перемену. Прежде он бывал весел, бывал и сердит, бывал ласков и добр, бывал и уныл, когда думал о своем грехе. Прежде он одних не любил, других любил, особенно детей – внуков. Теперь же он всегда был одинаков, всегда был молчалив, осторожен, на всех смотрел подозрительно и со всеми, даже с детьми, был одинаково холоден. Завещание сделалось для него главным занятием с этого времени. Долго не мог он сделать такого, какое ему хотелось сделать. Все приказные, которые приезжали к нему за этим делом, не могли угодить ему. Он писал, и переписывал, и переменял. В пище он также стал особенно требователен. Иногда самые вкусные и любимые его кушанья он оставлял, не отведав их, часто отказывался от обеда и приходил в середине стола и брал у сына или дочери или жены начатую тарелку и тогда только ел. Вино он сам покупал особо и держал в своей комнате в шкапу. Делами он стал заниматься меньше; но когда и занимался, всегда скрывал от домашних свои барыши и сколько он получает. Деньги, которые доставляли ему прежде столько радости, теперь только мучали его. Он старался уберечь их от других и чувствовал, что уберечь их нельзя против таких людей без Бога, каким он сам был. Он чувствовал, что если все узнают то, что он знал и что знает его сын, что Бога и суда нет, то тогда никакие силы не сохранят его. Его убьют, отравят, отнимут состояние обманом или силой. Одно было спасение: не показывать людям того, что он знает, что нет Бога и суда, а, напротив, внушать им, что есть Бог, что есть суд. И потому еще последняя перемена, которая сделалась с Трофимом после 12-го августа, была та, что он стал особенно набожен, таким, каким еще не был во всю свою жизнь. Он не пропускал ни одной службы, постился все посты, середы и пятницы, не пропускал никогда случая внушать своим семейным, и своим знакомым, и своей прислуге, что есть Бог и его закон и что те, которые не будут соблюдать его, погибнут и будут жестоко наказаны в будущей жизни. Он внушал это даже своему сыну, делая вид, что, забыл всё, что говорил с ним, или что раскаивался в этом.

С самого того срока, 12-го августа, когда он уверился в том, что ему бояться нечего и некого, что Бога нет и что теперь ничто ему не помешает жить вполне в свое удовольствие, не только отпали все его удовольствия, но из всех удовольствий сделались мучения. Страх убийства, отравления, обмана, самых страшных преступлений в своей семье и между своими домочадцами не оставлял его. Он подозревал всякого человека во всех самых ужасных замыслах, и боялся, и ненавидел всякого человека, и жену, и сына, и дочь, и всех людей. Даже маленькие внуки его, которых он прежде любил, теперь казались ему злыми зверками. Ему казалось, что они так же ненавидят его, как он ненавидел людей. Чтобы спасаться от своего страха, он делал не переставая два дела: первое, принимал меры осторожности против всех людей; второе, внушал людям, что есть Бог, суд Божий. Он считал, что его спасение в том, чтобы уверить людей в том, во что он сам не верил. Состояние его, которое всё увеличивалось, уже не радовало, но пугало его. Семейные были его враги. Простых радостей – еды, питья, сна, и тех у него не было. Он во всем подозревал злые против себя замыслы.

Так прожил несчастный Трофим еще более десяти лет. Странности его были всем видны, но страданий его никто не видал. А страдания его были велики. Страдания его были, главное, в том, что жизнь его – он чувствовал – была испорчена страхом, который обуял его, а поправить ее он никак не мог, никак не мог освободиться от страха, а между тем то, чего он боялся, надвигалось всё ближе и ближе.

Так промаялся Трофим 12 лет, и один раз, придя от обедни и позавтракав у себя в комнате и выпив вина, запертого у него в шкапу, он лег спать и больше не проснулся. Смерть Трофима была внезапная и легкая.

Богатый гроб Трофима повезли на кладбище Александро-Невской Лавры. За гробом шла толпа знакомых, ездивших на богатые обеды и ужины богача-золотопромышленника. Один проповедник, славившийся тогда в Петербурге даром красноречия, произнес надгробное слово и много говорил о добродетели, благочестии и счастливой жизни усопшего. Никто, кроме Бога, не знал о преступлении Трофима, ни о том, какое наказание постигло его с той минуты, как он потерял в себе Бога.

В 1840 г. Н. И. Костомаров написал по-украински легенду «Сорок лет». В 1876 г. он перевел ее на русский язык, и через пять лет она была напечатана: «Сорок лет (малороссийская легенда) Н. Костомарова», изд. редакции «Газеты А. Гатцука», М., 1881, стр. 93.

Содержание этой легенды таково.

У богатого крестьянина Шпака была единственная дочь Васса, восемнадцатилетняя красивая девушка. Она держалась вдали от сельской молодежи, не участвовала в ее развлечениях и считалась гордою и неприступною. Работником у Шпака служил Трофим Яшник. Он был круглый сирота, бедняк, но красавец из себя. Его полюбила Васса и первая призналась ему в этом. Трофим предался ей всей душой; они украдкой видались друг с другом, и Васса надеялась, что отец из любви к ней позволит ей выйти замуж зa Трофима, но сама не решалась об этом заговорить. Между тем вскоре к Шпаку пришел его односельчанин Павло Дрижак сватать Вассу за своего сына. Шпак предоставил самой дочери принять это предложение или отказаться от него. Васса отвергает сватовство и тут же просит отца выдать ее замуж за Трофима. Приняв сначала просьбу дочери за шутку, отец, в конце концов, соглашается выдать ее замуж за Трофима, не раньше однако, чем тот наживет себе кафтан из синего панского сукна да приедет к нему со сватами на своем собственном возу и на собственной лошади; Трофим, изгнанный хозяином из дому и приведенный в отчаяние, решает утопиться. Но его во-время останавливает садовник из барского имения Придыбалка, о котором ходят слухи, что он бес в человеческом образе. Придыбалка советует Трофиму убить купца, возвращающегося в эту ночь лесом из села с деньгами и запасами сукна. Награбленное добро обогатит Трофима, он исполнит требование Шпака и получит руку Вассы, а свое неожиданное обогащение объяснит тем, что получил деньги взаймы от Придыбалки. После некоторого колебания Трофим принимает совет Придыбалки, убивает купца и его батрака и берет у убитого часть его денег – около восьми тысяч рублей – и один тюк сукна. Так как следственные власти нашли у убитого оставшуюся часть денег и много товара, то решено было, что купец с батраком погибли от собственной неосторожности.

В ожидании, пока будет сшита одежда, Трофим отправляется к Вассе и открывает ей свое преступление. Потрясенная рассказом Васса советует Трофиму отправиться в полночь на могилу убитых им людей: там ему должно привидеться такое, что он узнает, как его бог покарает, скоро ли это будет, и как ему нужно спасаться от кары. Трофим сделал как сказала ему Васса. У могилы он слышит голос, обещающий ему кару через сорок лет. В ужасе Трофим убегает назад и встречается с Придыбалкой, который обстоятельными рассуждениями старается убедить его в том, что у человека нет души, не существует загробной жизни и, значит, возмездия за грехи, нет никакого бога, греха, бога выдумали попы. Для человека, зверя, растения – один закон: закон борьбы за земное благополучие.

Трофим женится на Вассе, получает вместе с женой от барина отпускную и, по совету Придыбалки, переселяется в город и становится купцом. Научив Трофима грамоте и дав ему в последний раз ряд советов житейской мудрости, Придыбалка прощается с ним, сказав, что они расстаются навсегда. Вначале Трофим с Вассой решают молитвой, постом и благотворительностью замолить грех, но по мере того как Трофим богател, это намерение забывалось. Трофим – теперь уж Трофим Семенович Яшников – постепенно становится миллионером, первым богачем в губернском городе. Он задает обильные обеды и блестящие вечера, кое-что уделяя на благотворительность; перед ним лебезят превосходительные сановники, и он уже помышляет о переезде в Петербург, но тут внезапно умирает его жена Васса, от которой у Трофима Семеновича были сын и дочь. Смерть жены сильно опечалила Трофима, у него не стало нравственной поддержки, мучения совести стали острее, и он впервые решил открыть свой грех архиерею. Архиерей отпустил ему грех под условием, что он построит церковь. Церковь была построена, Трофим успокоился, женился вторично на дочери помещика, переселился в Петербург и стал золотопромышленником. Богатство и роскошь его жизни всё росли, он получил потомственное дворянство и стал владельцем того самого имения, в котором совершил преступление. Пребывание в этом имении живо напомнило Трофиму Семеновичу его преступление, совесть его вновь сильно заговорила, и на обратном пути из имения он заехал в расположенный по дороге монастырь, где побывал у прославленного схимника и рассказал ему о своем преступлении, за которое он не понес до сих пор никакого наказания. Схимник разъяснил, что удача во всем и благополучие и есть наказание грешника. Единственное средство искупить грех – раздать всё свое богатство людям, а самому остаться без гроша. Но Трофим Семенович не в силах пожертвовать богатством и старается убедить себя, что он и не должен этого делать. Вернувшись в Петербург, он выдал замуж свою дочь за князя и женил сына, служившего по дипломатической части, оделив обоих большими деньгами.