Вместо: независимы от степени развития кончая: правды, красоты и добра. – в ркп.: независимы отъ степени развитія, отъ степени силы. Какъ часто говорятъ, что понятія красоты, правды, добра суть понятія относительныя. Это несправедливо. Красота, правда и добро только понимаются различно, но они не относительны. Безусловныя же красота, правда и добро суть понятія, выражающія только гармонію отношеній въ смысл правды, красоты и добра.

Стр. 321, строка 14 св.

Вместо: Я не лгу, кончая: и неправда; в ркп.: Я не лгу, говоря, что <есть Богъ, Іисусъ Христосъ, хотя это м[ожетъ] б[ыть] и неправда;

Стр. 322, строка 10 св.

После: твердыми истинным. в ркп.: но Руссо считаетъ совершеннымъ какого то идеальнаго первобытнаго человка, выходящаго изъ рукъ природы. Онъ какъ будто догадывается о прежнемъ существованіи этаго человка, ищетъ и выдумываетъ его. Человкъ этотъ существуетъ: это человкъ только что родился.

Стр. 322, строка 17 св.

После: восстановления нарушенной гармонии, в ркп.: Представьте себ совершенный, математически врный, живой, своей силой развивающійся шаръ. Вс части этаго шара растутъ своею, соразмрной другимъ частямъ силой. Шаръ этотъ есть образецъ совершенства, но онъ долженъ вырости до положеннаго ему предла величины, среди безчисленнаго количества такихъ же свободно растущихъ шаровъ. Столкновенія этихъ шаровъ уничтожаютъ ихъ первобытный видъ. Они достигаютъ величины, но не достигаютъ1 правильности. Задача въ томъ, чтобы довести шары до ихъ величины, сохранивши ихъ первобытную форму. Ростъ ихъ зависитъ не отъ насъ, – это неизмнный законъ, – ростъ не можетъ прибавить имъ правильности. Въ нашей власти, какъ будто, находится только поддержаніе ихъ формы. Нарушаетъ первобытную форму только насиліе. Воспитаніе состоитъ только въ томъ, чтобы не нажимать насильно на этотъ развивающійся шаръ другими, боле развитыми шарами, не лишать этого шара тхъ треній и столкновеній, которыя неизмнный законъ установилъ для развитія всей совокупности шаровъ. Большей же частью съ воспитаніемъ случается слдующее: выпускается изъ виду, что первобытный шаръ есть первообразъ <праведности> правильности, и что развитіе и увеличеніе шара, которое независимо идетъ по неизмннымъ законамъ, принимается за цль, когда цль должна бы была быть только праведная или иначе гармонія. Съ другой стороны, увеличеніе шара, т. е. развитіе, ошибочно принимается за цль еще и потому, что съ воспитателями случается то, что бываетъ съ плохими ваятелями или съ плохими медиками. Вслдствіе несчастнаго столкновенія или отсутствія необходимости столкновенія, шаръ получаетъ или вдавленность или преувеличенное развитіе какой-либо части. Вмсто того, чтобы стараться остановить мстное преувеличенное развитіе или остановить общее развитіе съ тмъ, чтобы вдавленное мсто выровнялось со всею поверхностью, вмсто того (самый обыкновенный человкъ) чтобы подождать новой кажущейся намъ случайности, которая уничтожитъ происшедшую неправильность, вмсто того чтобы подождать вызванное и всегда слдующее за сжатіемъ расширеніе вслдствіе внутренней силы, какъ плохой медикъ, старающійся посредствомъ желза прибавить паціенту крови, когда процессъ питанія убавляется, – или какъ плохой скульпторъ, вмсто того чтобы соскоблить лишнее налпливаетъ все больше и больше, – такъ и воспитатели какъ будто объ одномъ только стараются, какъ бы не прекратить процессъ развитія и ежели думаютъ о гармоніи, то всегда стараются достигнуть ее, приближаясь къ неизвстному для насъ первообразу большаго шара и удаляясь отъ первообраза малаго шара ребенка, который одинъ только данъ намъ и къ которому одному мы должны стремиться. Какъ бы ни неправильно было развитіе ребенка, всегда еще остаются въ немъ первобытныя черты вчной гармоніи, какъ бы ни разбивали маленькій шаръ, – еще видны на немъ кое-гд т безконечно правильныя линіи, которыя составляютъ нашъ идеалъ. Еще уменьшая, по крайней мр не содйствуя развитію, можно надяться получить хоть нкоторое приближеніе къ правильности гармоніи.

Но мы такъ уврены въ себ, такъ мечтательно преданы ложному идеалу большаго шара взрослаго совершенства, такъ нетерпливы мы къ близкимъ намъ неправильностямъ, и такъ твердо уврены въ своей сил исправить ихъ, такъ мало умемъ понимать и цнить первобытную красоту ребенка и т оставшіяся первобытныя линіи малого шара, что мы скоре, какъ можно скоре раздуваемъ, залпляемъ кажущійся намъ въ глаза неправильностью шаръ, – исправляемъ, воспитываемъ ребенка; вмсто того, что намъ не нравится, вмсто съ неправильностями залпляемъ и остатки первобытной красоты и гармоніи, увеличивая и другую остававшуюся цльную сторону шара. Шаръ растетъ все больше и больше. То одну сторону надо сравнять съ другой, то другую надо сравнять съ одной. Шаръ залпляютъ больше и больше, – ребенка развиваютъ все дальше и дальше. И все дальше и дальше удаляются отъ бывшаго и уничтоженнаго первообраза и все невозможне и невозможне длается достиженіе воображаемаго первообраза большаго шара – взрослаго человка. Идеалъ нашъ сзади, а не впереди. Только поменьше усердія, повторяю я, воспитаніе портитъ, а не исправляетъ людей.

Стр. 323, строка 11 св.

После слов: тем меньше нужно его воспитывать, в ркп.: И со сколькихъ различныхъ сторонъ нападалъ я на это явленіе и ученiе, – и игры, и математика, и естественныя науки, и языки, и теперь искусство, ясно и неотразимо приводятъ къ одному и тому-же заключенію.

Стр. 323, строка 17 св.

После слов: гармонически и всесторонне. в ркп.: И я не имю права отказывать ему. Я далъ, наприм., Федьк этотъ матеріалъ въ искусств писать, укладывать и обдумывать свою мысль. И изъ этаго матеріала онъ сдлалъ – солдаткину жизнь. Федька былъ не одинъ. Почти вс мальчики проходили черезъ т же пути, по которымъ шолъ несомннно даровитйшій всхъ Федька, и вс писали сочиненія такія, какихъ я нигд не видалъ, кром Ясной поляны.

–

Писание школьных сочинений было одним из излюбленных педагогических приемов, применявшихся Толстым в Ясно-полянской школе и вызывавших среди учеников большой интерес. В «Дневнике Ясно-полянской школы» мы находим целый ряд записей, относящихся к этим занятиям. Большая часть записей принадлежит учителю П. В. Морозову; таковы записи: 26 февраля: «Все писали сочинения; темы для этих сочинений выбирали сами произвольно». 27 февраля: «Приказано графом разнообразить писание: день из св. истории, другой разные сочинения, выдуманные ими самими». 28 февраля: «Младшие ученики писали сочинения. Все почти писали о маслянице». 2 марта: «Переписывали свои сочинения: Румянцев о дедушке, Фоканов о свадьбе, Жданов о прогулке с товарищами». 9 марта: «Читали сочинения». 12 марта: «Продолжали писать сочинения. Некоторые начали новые темы». Сам Толстой внес следующие записи: 28 февраля: «Писали сочиненья – всё о театре. Васька – о том, что бы он сделал, коли бы попался в плен… Кирюшка ни на шаг не уступал Успенскому, – в Андр. бессчастном». 6 марта : «Читали все сочиненья. Дунька, Чернов и Фоканов очень хороши сочиненья».3

Метод писания сочинений охотно применяли и другие учителя-студенты, собиравшиеся по воскресеньям в Ясную поляну для обсуждения общих вопросов школьного дела. Об этих ученических сочинениях неоднократно писали некоторые из этих учителей в своих отчетных статьях в «Ясной поляне»; напр., Эрленвейн в статьях о Бабуринской школе (февраль, стр. 85; апрель, стр. 28; октябрь, стр. 17); Томашевский в статьях о Колпинской и Пироговской школах (март, стр. 88; декабрь, стр. 43), Сердобольский в статье о Головеньковской школе (май, стр. 50), Гудима в статье о Богучаровской школе (июнь, стр. 28) и Орлов в статье о Телятинской школе (октябрь, стр. 45).4

В конце 1-й статьи «Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяцы» Толстой касается между прочим и ученических сочинений, причем приводит несколько характерных образцов этих сочинений.5 Но этот вопрос настолько заинтересовал его, не только с педагогической, но и с художественной и психологической стороны, что он вскоре вновь вернулся к нему и широко развил его в отдельной статье, которую он сам озаглавил: «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас, или нам у крестьянских ребят?»