– Что-о?! – Соня отставила чашку.

– Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.

– Какое впечатление? – пожалуй, слишком быстро спросила она. И улыбка, которая должна была смягчить вопрос, вышла слишком жесткой. Кончики губ подрагивали. Она утратила самообладание.

Франк насторожился и решил потянуть время. Не спеша налил себе сливок, стараясь не смотреть на свою собеседницу, чтобы не спугнуть ее. Натянуто улыбнулся:

– В наши дни словами «встречались» называют что угодно, от помолвки до… – Он не договорил.

Соня Хагер перебила его:

– До траха, как некоторые это называют! – Она презрительно дернулась, опустив кончики губ, как это получается с марионеткой, которую дергают за веревочки. Фрёлик смотрел на нее в упор, но она как будто ничего не замечала. И говорила глухо, словно издалека. Как будто сидела в лодке вдали от берега и обращалась к человеку, которого Франк не видел: – Как известно, некоторые женщины позволяют использовать себя в качестве половых тряпок!

Она опомнилась, сделала вид, будто что-то рассматривает в чашке. Когда снова подняла голову, лицо у нее было, как раньше, спокойным и сдержанным. Воплощение респектабельности. Грудь спрятана под свободной блузой. Длинные, стройные ноги – под бесформенной юбкой-брюками.

Умело нанесенный макияж подчеркивает ее правильные черты.

– Прошло довольно много лет с тех пор, как мы жгли на улицах порнографические журналы! – Она иронично улыбнулась.

Решив немного подыграть ей, Франк улыбнулся в ответ. Смотрел он не на нее, а чуть наискосок. Он сразу понял, что его уловка сработала.

– Извините, если я неудачно выразился, – сказал он, – но я правда не знал, что вы с Брегором…

– Что вы, дело совсем не в этом!

Она громко расхохоталась и стала настоящей красавицей. Добродетельной красавицей.

– Что вы! Неужели мои слова можно было истолковать превратно!

Ничего подобного, он все истолковал правильно. Но что-то еще крылось за ее словами, что-то, чего он пока не понимал. Оно как будто лежало под самым его носом, завернутое в подарочную упаковку, но он пока не знал, что именно…

– Мой муж – основатель нашей компании… Директор-распорядитель. Я веду дела вместе с ним.

Франк посмотрел в свои записи.

– То-то мне показалось, что я веду себя бестактно, – солгал он, неискренне улыбаясь холеной женщине с загадочными глазами. Она снова проглотила наживку. Грудь под блузой заколыхалась, она слегка порозовела.

– Значит, Терье Энгельсвикен – ваш муж?

Она кивнула и скромно улыбнулась.

– Я просто хотела сказать… – Она осеклась, презрительно наморщила нос, опять сосредоточилась на чашке. – До чего же меня бесит, что у некоторых все так легко получается! По-моему, неправильно, что люди придают сексу такое большое значение!

– Помимо секса, есть еще понятие, которое называется «любовь», – мягко напомнил Фрёлик.

Она вскинула голову, посмотрела на него в упор:

– Может быть… Но что это такое – я имею в виду любовь?

Опасный вопрос!

– Ну, я не силен в философских вопросах!

– Какая же это философия?

Фрёлик понял, что подобные вопросы занимают его собеседницу. Лицо у нее сделалось серьезным, задумчивым.

– Тут простые человеческие отношения, – продолжала она. – Если двое находят друг друга и строят совместную жизнь, на чем все основывается?

«Трудный вопрос, – подумал Франк. – И липкий, как обертка от ирисок, которую не получается оторвать от пальцев».

– На любви, – ответил он, чтобы поскорее отделаться.

Она покровительственно улыбнулась в ответ, как будто стояла на пьедестале и смотрела на него сверху вниз.

– Любовь – величина переменная, – снисходительно заговорила она, словно понимая, что для полицейского придется сделать скидку. И явно тщательно подбирала слова, чтобы сидящий напротив тупица ее понял. – На переменных величинах ничего нельзя построить… тем более такое явление, как совместная жизнь двух людей.

Франк вздохнул, помешал кофе и робко кашлянул.

– Совместная жизнь?

– Вам не приходило в голову, что брачные обеты кое для кого – дело серьезное? – продолжала разглагольствовать Соня Хагер. Она снова побледнела, разволновалась. Франк пролил на себя кофе. Схватил салфетку с подноса, поспешил промокнуть пятно. Его собеседница ничего не замечала. Она подалась вперед. Пальцы у нее стали такими же белыми, как губы, и так же дрожали. – «В радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…» Что это значит?

– Навсегда? – предположил он.

Видимо, он дал правильный ответ. Соня Хагер глубоко вздохнула, но продолжать не стала.