Боясь пошевелиться, он стоял и прислушивался.

Невероятно тихо. Звонок. Слышал он, как кто-то позвонил, или нет?

Почему у него в двери нет глазка? Глазок в двери есть у всех. Подумать только, ведь можно было просто подойти к двери и увидеть, кто стоит с той стороны!

Вот.

Еще один звонок прозвучал особенно гулко в пустой прихожей. У него подкашивались ноги.

Там кто-то стоит. И ждет.

Во рту пересохло. Нужно ли что-то сказать, спросить, кто там?

Голова не работала. Он потерял голос. Дышал ртом. Невозможно так долго стоять в одной позе! Он пошевелился, и у него хрустнуло колено. В тишине звук показался ему резким, как выстрел. Интересно, слышно ли его за дверью?

Снаружи – абсолютная тишина. У него затекли руки и ноги. Стоять в одной позе невыносимо. Долго ли он так стоит? Ему казалось – целую вечность.

Он услышал шаги… За дверью кто-то ходил. У него не осталось никаких сомнений. Он закрыл глаза, медленно выдохнул.

Ссутулился. Колени подогнулись. Он не отдавал себе отчета в том, как напрягся.

Он посмотрел на часы, отметил время и прислушался. Оказывается, он простоял в прихожей десять минут. Целых десять минут! За дверью уже наверняка никого нет. Тот, кто приходил, ушел.

Когда он отпер и открыл дверь, собственная рука показалась ему ослепительно-белой.

Машину Гунарстранна оставил в Кампене. Через полтора часа, выйдя из автобуса и направляясь к «Гранд-отелю», он раздраженно хмурился. Нелегко существовать без машины. И мастерская оказалась совсем не такой, как он ожидал. Сначала он ее вообще не заметил. Вошел во двор, усыпанный гравием, увидел белье, которое сушилось на веревках, и какой-то сарай. У стены устроили стоянку для велосипедов. Мастерская как раз и помещалась в полуразвалившемся сарае, обшитом старыми серыми досками. Наверное, его не красили со времен Второй мировой войны. Из-под просевшей крыши торчала тонкая металлическая труба с обтекателем – прямо как в комиксе.

Увидев в углу дверь подъезда, он принялся читать таблички с фамилиями жильцов, но нигде не обнаружил вывески мастерской «Гундер авто». Осторожно вышел на улицу, еще раз взглянул на номера домов, перепроверил адрес. Выругался, повернулся к невысокой, тщедушной фигуре в заляпанном маслом комбинезоне; человек этот не спеша брел по улице ему навстречу.

– «Гундер авто»? Это я. – Коротышка дружелюбно улыбнулся и поманил Гунарстранну за собой в сарай.

Оказалось, его «шкода» там вполне помещается. Гундер помог ему заехать.

– Давай сюда! На меня! Прямо, выравнивай, выравнивай, на меня, на меня!

Наконец, усталый и вспотевший, Гунарстранна поставил машину как надо. Он едва успел распахнуть дверцу, а тощий коротышка уже достал домкрат и подкатил к машине металлический цилиндр. Гунарстранна решил, что в нем механик держит самогон – от него отходила трубка. Пару минут механик с ошеломленным видом разглядывал машину.

Потом оказалось, что у него нет никакой бумаги. В конце концов он поднялся в туалет, чтобы найти на чем писать. Вниз он спустился с двумя обрывками рулона и грязным карандашом.

– Хм… у вас что-то с зажиганием, наверное, машина глохнет, когда вы прибавляете газ…

Разглядывая тощего механика, инспектор скептически хмурился. Откашлявшись, спросил, когда можно будет забрать машину. Но внятного ответа так и не получил. Механик снова принялся прикидывать, что может быть не так и что еще из электрики может «полететь». Он обильно уснащал свою речь техническими терминами.

Возвращаясь на автобусе в центр, Гунарстранна сам себе удивлялся. Во что он ввязался, черт его возьми? Механика ему порекомендовал Фрёлик. Может, с ним посоветоваться? Кажется, механик живет в одном доме с подружкой Франка. Вроде человек надежный. И все же Гунарстранну не покидало дурное предчувствие. Надо было сразу уехать оттуда! Вздохнув, он решил подождать. Неизвестно, как механик справится с работой и сколько запросит. Инспектор решил, что подождет счет и только потом выместит гнев на напарнике.

Он вошел в кафе «Гранд-отеля» и остановился на пороге, выискивая глазами шурина.

Он услышал шипение, которое доносилось от окна, выходившего на Карл-Юханс-гате, и направился туда, хотя шурина пока еще не видел. Он вгляделся внимательнее. Вон он! В костюме, машет ему газетой.

Инспектор поклонился метрдотелю; тот холодно и сдержанно кивнул в ответ. Он подошел к столику шурина и сел.

За долгую жизнь брат Эдель научился подавлять приступы смеха. Смех у него был сухой и скрипучий, звучал, как будто рядом вращалась ржавая шестерня. Смеющийся шурин невольно оказывался в центре внимания… С другой стороны, когда он все-таки не сдерживался, его смех был заразительным. Но брат Эдель терпеть не мог изображать клоуна. Поэтому всякий раз, как ему хотелось рассмеяться, поздороваться или просто привлечь чье-то внимание, он издавал звук, похожий на змеиное шипение.

– Давненько мы с тобой не виделись, – вежливо начал шурин, мелкими глотками попивая кофе. Гунарстранна различил в его словах одобрение и подозвал официантку.

– Кофе! – буркнул он, повернулся лицом к столу и ответил любезностью на любезность. Они виделись впервые за четыре года. В первый раз после похорон Эдель.

В зале сидели хорошо одетые женщины; они пили утренний кофе с тортом и разговаривали. За отдельными столиками завтракали бизнесмены. Шурин ничем не выделялся из массы завсегдатаев: круглые очки, серый жилет, белая рубашка. На лице – доброжелательное и снисходительное выражение, которое немного портили тяжелые веки и странная улыбка, больше похожая на гримасу. Со стороны может показаться, что у него насморк. На стуле у окна лежал кожаный кейс. На столе – раскрытый ежедневник с дополнительными карманами, распухшими от визиток.