— Лучше дай мне номер телефона.

— Мне очень жаль, — возразил Эшфорд, — но не могу.

— Почему?

— Он не разрешил, — сказал Эшфорд, — но я думаю, что вы могли бы выбить его из меня.

— Не будь таким дураком, — возмутился Крейг.

— Меня только несколько раз ударили по зубам, — сказал Эшфорд, — думаю, что вам досталось гораздо больше.

— Да уж, — кивнул Крейг.

— Разумеется, вы храбрый человек. И не боитесь высоты.

— Ты тоже храбрый человек, хоть и боишься высоты.

— Пожалуйста, не смейтесь надо мной, — попросил Эшфорд.

— Я не смеюсь. Ты же просил нас тебя оставить.

— Потому что с меня было довольно. Я хотел вернуться к своим корсетам. Что здесь странного?

— Почему он запретил давать мне этот номер?

— Потому что случись самое худшее, — а всегда так и бывает, — все свалили бы на вас, мой милый. Вы бы оказались единственным виновником. Вот награда за вашу храбрость.

— Это сказал тебе Грирсон? — спросил Крейг.

— Он сказал мне и кое-что еще. Не вы отвечаете за операцию, а он. Он — профессионал. Ему очень жаль, что придется так с вами поступить, но он сделает это.

Крейг пожал плечами.

— Меня нанимали не за мои мозги, — сказал он. — Но нас еще не поймали.

— Я боюсь, что они это сделают, — сказал Эшфорд. — Если бы у меня не закружилась голова, вы давно были бы на месте. Вам лучше уйти отсюда без меня. Нам лучше разделиться.

Крейг покачал головой.

— Нет, — сказал он.

Эшфорд собирался возразить, но Крейг пресек все его попытки.

— Я не уйду далеко с такой рукой, — сказал он.

Эшфорд вздохнул.

— Вы способны с двумя сломанными ногами добраться до луны. Вы необычайно тактичный человек, Джон.

Крейг вспомнил все, что с ним проделали. Сломанные пальцы, ожоги, побои, пытка водой. Он вспомнил схватку на стене, запах паленого мяса Сен-Бриака, когда тот упал на проволоку, его дергающееся тело, когда по нему пошел ток. Он не испытывал никаких угрызений совести от того, что сделал; Сен-Бриак был опасным сумасшедшим, который угрожал жизням куда большего числа людей, чем Крейг.

Теперь он ни для кого не представлял угрозы. Крейг сделал это, защищая себя, и еще для того, чтобы отомстить за людей, которых убил Сен-Бриак; по крайней мере, все это время он верил, что это правда. Конечно, он был просто орудием, пистолетом, направленным в нужную точку, спусковым крючком, на который один раз нажали — и отбросили в сторону, когда иссякла приносимая им польза. Не было никакого смысла выдавать Лумиса. К тому времени, когда прекратится обмен дипломатическими нотами, будет очень трудно доказать, что Лумис вообще когда-либо существовал.

Дверной звонок сыграл на этот раз мелодию песенки «Давай станцуем», и Мария поспешила открыть дверь, через которую уже доносился оглушительный шум, производимый прибывшими участниками вечеринки.

— Любитель пистолетов мистер Тернер, — вздохнул Эшфорд. — Надеюсь, что сегодня он не в дурном настроении. — Затем он добавил: — Бордигерра 06053. Ведь мы все не можем быть профессионалами, не так ли?

— Спасибо, — сказал Крейг. — Я этого не забуду.

Тернер с шумом ввалился в дом, прижав Эшфорда к стене. Одной рукой он держал за горлышки две бутылки коньяку, а другой — попку тоненькой вьетнамки, которая висела у него на шее. На ней были белые шелковые брюки и длинное развевающееся платье из тонкого зеленого шелка, и казалось, что она доставляет ему не больше неудобств, чем две бутылки коньяку.

Мария и Софи с двух сторон в два голоса объясняли, что произошло в его отсутствие, тогда как остальная компания ворвалась в комнаты и бросилась разыскивать пластинки, бутылки и стаканы. Время от времени Тернер кивал. Крейг сомневался, удавалось ли тому расслышать хоть слово из того, что выкрикивали ему на ухо девушки. Но держался Тернер с монументальным спокойствием человека, который уже несколько дней не просыхает.

— Великолепно, — сказал он. — Рад вас видеть. Здесь. Держите это. — При этом вьетнамка была переброшена по воздуху на здоровую руку Крейга, где и устроилась с ловкостью обезьянки.

— Рад встретиться с вами, — сказал Крейг.

— Enchante — я в восторге, — сказала она.

— Привет, — повторил Тернер. — Привет, я помню. Вы мне нравитесь. Давайте выпьем.

Он открыл одну из бутылок и налил пять бокалов: себе, Крейгу, Софи, Марии и тоненькой вьетнамке. Когда он закончил, бутылка оказалась пустой. Он задумчиво покрутил ее в руках, сказал: — Посмотрите-ка, — и со страшной силой швырнул бутылку через плечо. Та летела прямо в окно, но высокий худощавый негр вытянул руку и бутылка попала прямо к нему.

— Ты все еще здесь, Ларри? — прокричал Тернер.

— Я здесь, — кивнул негр. Казалось, он чем-то рассержен.

— Ох уж этот Ларри, — буркнул Тернер. — Лучший третий нападающий, которого вам когда-либо приходилось видеть, и он хочет стать поэтом. Он из Теннесси.

Крейг пригубил свой коньяк. Вьетнамка деликатно потянула его за ухо.

— Она слишком тяжела для вас? — спросил Тернер.

Она была очень тяжелой, но Крейг отрицательно покачал головой. Тернер казался довольным.