– Странно, - удивился Федор.
– Место вроде тенистое, а комаров нет.

– Отчего же нет, есть, - усмехнулся в седую бороду дед.
– Вечером пожалуют. На косогоре мы. Ежели днем ветерок, так всю эту живность благополучно сдувает. Вон, - он показал рукой на просвет между яблонь, - почитай от огорода и до речки - луговина.

Федор приложил к глазам ладонь, увидел мелькнувшую в высокой траве желтую панамку жены, короткую прическу Тамары и почувствовал какую-то необычную слабость, истому, словно был доставлен в это чудесное место не в салоне уютной машины, а пришел пешком.

– Ты садись, давай, милый человек, - повернулся к нему дед.
– Отдыхай. Это раньше деревня - чтобы спину ломать была. Теперь деревня для отдыха.

– Не верится, что вы отдыхаете здесь, - провел рукой Федор, показывая ухоженные деревья, прополотые грядки, чистые дорожки.
– Просто идеальное хозяйство.

– Спасибо, конечно на добром слове, - просиял дед, - но ты б лучше это внуку моему Семке сказал. Нет бы Ольку деду на воспитание на лето сдать, так шиш с маслом. Наведается раз в три месяца, продуктов городских привезет, и тут же обратно. Хорошо хоть в этот раз уважил, компанию организовал!

– Уважил, уважил, - по хозяйски успокоил деда Семен.
– И сегодня обратно не поедем, не волнуйся. Ночлег дашь?

– А чего ж не дать? Дам!
– степенно согласился дед.
– Почитай родня все ж таки. Единственная на всем белом свете!

– Отчего же единственная?
– не удержался от улыбки Федор.
– Согласно генетическим исследованиям почти все люди дальние, но родственники.

– Ага, - крякнул дед.
– Ваша ограда нашему забору двоюродный плетень.

– На-ка, зелень порежь, - пододвинул Семен Федору доску и нож.
– И про научные достижения шибко не распространяйся. Михалыч науку не жалует. В его представлении от науки один вред.

– А то скажи польза?
– подскочил дед, оторвавшись от пакета, из которого с кислой миной выуживал свертки и коробки со съестными припасами.
– Назови мне хоть одну науку, что людям пользу принесла.

– Дед, не заводи шарманку, - поморщился Семен.
– Беда в том, что ты видишь только те аргументы, которые твою точку зрения подтверждают. Давай-ка, лучше выпьем. А то угольки не скоро подойдут.

– И то дело, - улыбнулся Федор и потянул из пакета бутылку.
– Вот, кстати, Михалыч, и первая польза от науки. Или водка из родника бьет?

– Родниковая, - с сомнением прочитал надпись на этикетке Михалыч, подвинул стопки.
– Какая ж от водки польза? Удовольствие есть, а пользы нет никакой.

– А по мне удовольствие и есть польза, - вздохнул Федор, откупоривая бутылку и с интересом наблюдая, как дед накрывает один из стопариков выуженной из кармана белой тряпицей.
– Для чего это?

– Для того, - огрызнулся Михалыч.
– Может быть, от какой-нибудь науки и есть польза, да только нет ничего хуже, когда эту пользу или вред различить нельзя. Как эти ваши наны. Я еще Семкиному отцу говорил, когда он жив был, чтобы бросил этой хренотенью заниматься. А теперь просто плюнуть некуда, кругом они. Я раньше молоко в деревне у одной бабки покупал. А тут раз ее нет, другой. Наконец появилась. Где ты бродишь, спрашиваю. А она расхвасталась тут же, что в больнице была на процедурах. Что ей капельницу ставили, но только не лекарство в вены запускали, а эти наноблошки или еще что. Сосуды они прочищают якобы. Склеротические бляшки убирают.

– Дед!
– протянул Семен.
– Это ж рядовая процедура.

– Сомневаюсь!
– ударил ладонью по столу Михалыч.
– И поэтому молоко я у этой бабки брать перестал. Мне и так чудится, что на зубах у меня хрустит. Везде эта зараза. Ей и лечат, и руду добывают, и воду опресняют, вредителей уничтожают. Так и воюют, значит. У нас ведь какое правило, любое изобретение сразу в военное дело запускается, а уж если убить никого не получилось, или жертв мало, тогда пожалуйте в народное хозяйство. Так что вы меня хоть увольте, хоть как, а в моем доме никакой научной заразы не будет. Я все своими руками пощупать должен. А на слово не верил никогда и верить не буду. Да и еще сказать. Трактор и тот на поле то и дело ломается, а там детальки стальные, с руку или больше. А теперь представь, что эта ваша нана где-нибудь в артерии у меня заглохнет? Ты что, механика тоже ко мне в миниатюре отправишь?

– Какие-то у вас странные представления о нанотехнологиях, - поднял брови Федор.

– Странные, не странные, а до девяносто пяти лет дожил и еще поживу, - собрал в кулак бороду Михалыч и озорно прищурился.
– А вот вам всем долгожительства не гарантирую.

– Ничего себе? Девяносто пять!
– присвистнул Федор.
– А не прибавляете? Лет так пятнадцать - двадцать?

– Прибавляю, - отозвался довольно дед, отправляя в рот пук зелени.
– По годку двадцать седьмого июня ежегодно и прибавляю. В соответствии с собственным календарным днем рождения. А быстрее никак не выходит.

– Знай наших, - поднял стопку Семен.
– За долголетие хозяина этого дома.

– Присоединяюсь, - крякнул дед и опрокинул стопку в рот, обнажив на мгновение два ряда белых здоровых зубов.

Когда Валентина и Тамара с Оленькой вернулись с речки, мясо, разложенное на металлической решетке, подрумянилось, картошка в чугунке рассыпалась, а овощи, порезанные в салат, дали сок и теперь вливали и свой дивный запах в аромат, стелившийся над праздничным столом. Даже девчонка, накормить которую в обычное время удавалось только силком, беспрекословно полезла за стол и потребовала немедленной и внушительной порции. Федор что-то прошептал на ухо Валентине, и теперь та с некоторым интересом, но без удивления наблюдала, как шустрый дедок по-молодецки вскакивает с места, чтобы принести то соль, то чайник из дома, и как он процеживает через тряпицу водку, и как водит обломком магнита из старого репродуктора над печеночным паштетом, и с подозрением принюхивается к неестественно красному яблоку.