Мораль истории в том, что изменения редко происходят плавно. Даже в условиях роста благосостояния они бывают мучительны.

Есть еще вопрос политического мировоззрения, формирующегося в процессе перехода в средний класс. Сэмюел Хантингтон, покойный ученый из Гарварда, и другие теоретики из научных кругов говорили о «среднем классе, который рождается революционером, но в зрелости становится консерватором» {39} . Средние классы – защитники социального и политического порядка, но только если он служит их интересам. В наш век это значит, что государство должно обеспечить достойный уровень услуг. В беседах с бразильскими социологами отмечалось нарастающее недовольство населения, задолго до демонстраций 2013 г., поскольку средний класс не видел, что налоги, которые он платит, идут на улучшение государственных услуг, особенно в области здравоохранения и образования.

Очевидно, что перед людьми встает выбор между стабильностью или физической безопасностью и оправдывающимися ожиданиями. Учитывая масштабы роста среднего класса, революционные настроения не так сильны, как можно было бы ожидать. Но даже там, где произошли массовые волнения – как в арабских странах Ближнего Востока, – мы наблюдаем, как политический порядок и безопасность берут верх над демократическими порывами. Так, например, произошло в Египте. В докладах «Глобальные тенденции» мы не раз поднимали тему стран с дефицитом демократии. Об этом явлении говорят, когда уровень экономического развития страны превышает уровень организации управления. В теории страны с дефицитом демократии – сухая трава, которая может вспыхнуть от любой искры.

Сделанные нами на основании модели будущего экстраполяции выявили много богатых ресурсами и относительно процветающих стран, где наблюдается или будет в ближайшие десятилетия наблюдаться дефицит демократии, если они продолжат двигаться по пути развития. Их много в районе Персидского залива, на Ближнем Востоке и в Центральной Азии: Катар, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), Бахрейн, Саудовская Аравия, Оман, Кувейт, Иран, Казахстан, Азербайджан – и азиатские страны, такие как Китай и Вьетнам. Этот список существенно отличается от «типичных подозреваемых», находящихся на грани неустойчивости или краха. Стандартные критерии уязвимости государства обычно не включают уровня подавления свобод. Они сосредоточены на внутренних конфликтах или недостаточной экономической эффективности. Страны с высоким уровнем демократического дефицита, как, скажем, Китай или страны Персидского залива, могут создать огромные риски в случае существенного политического кризиса ввиду их важности для всей международной системы.

Так почему же некоторые из них не взлетели на воздух? Этот вопрос задают себе многие из тех, кто думает о будущем. Но гораздо важнее то, что об этом беспокоятся и авторитарные режимы. Возможно, дело тут в типе среднего класса, который там возникает. Благодаря высокому уровню доходов от продажи энергоносителей многие страны Персидского залива и Ближнего Востока в состоянии обеспечить достаточный уровень экономического благополучия, чтобы сдерживать стремление к политическим переменам. Но, несмотря даже на это, растет давление с целью получить больше возможностей для средних классов. Высокопоставленные должностные лица из ОАЭ делились с нами своими опасениями по поводу растущих требований демократических прав, несмотря на высокий уровень жизни. Они опасаются, что западные некоммерческие структуры, заинтересованные в продвижении прав человека, могут сыграть на этом чувстве общественной неудовлетворенности и растущем уровне политического недовольства. Они также видят в религиозном экстремизме симптом недовольства и считают любую внешнюю попытку укрепить демократию и способствовать соблюдению прав человека поддержкой религиозных экстремистов.

В России продемократические выступления 2011 и 2012 гг. указывали на зарождающееся движение среднего класса за честные выборы и реформу политической системы. Но российский средний класс мал и раздроблен. К нему можно отнести только 20 % населения, а абсолютное большинство живет в бедности или на грани бедности, тогда как 10 % очень богаты и находятся выше среднего класса. Многие нуждающиеся или живущие на грани бедности надеются на скромное социальное обеспечение. Расходы на него растут, но их покрывали существенные доходы от продажи энергоносителей. Многие представители среднего класса – государственные чиновники, офицеры службы безопасности, управленцы государственного сектора и сотрудники принадлежащих государству компаний. Они зависят от государства и ценят стабильность {40} . Они не станут кусать руку, которая их кормит.

Возрастная структура также может повлиять на то, бросятся ли средние классы в демократию с головой или же будут больше волноваться о физической безопасности. В 2008-м, за два года до «арабской весны», я предвидел вероятность того, что режим Хосни Мубарака в Египте или Зина эль-Абидина Бен Али в Тунисе могут оказаться под растущим давлением с требованиями перемен. Снижение рождаемости и уменьшение доли очень молодого населения обеспечили возможность демократизации. Социологи обнаружили, что по мере роста среднего класса в бывших авторитарных государствах, таких как Южная Корея и Тайвань, в 1960-е и 1970-е в рабочую силу интегрировалось больше молодых людей, увеличивалось давление с требованием политической либерализации. Важный кластер североафриканских стран – включая Ливию, Египет и Тунис – должен был достичь нужного состояния в 2000–2020 гг. {41} Но на Ближнем Востоке любой переход осложняется множеством факторов. У Южной Кореи и Тайваня были гораздо лучшие экономические перспективы. Египет все еще гораздо более «молодая» страна, чем те, которые уже совершили демократическую революцию и обрели стабильность. Большая часть молодого населения, даже образованная, борется с безработицей. Восточноазиатские экономики процветают благодаря постоянным усилиям правительств, направленным на улучшение качества рабочей силы с помощью всеобщего образования и развития промышленности, направленной на экспорт. На Ближнем Востоке системам образования необходимо выпускать больше высококвалифицированных технических специалистов и убедить граждан, привыкших работать на госслужбе, принять требования и волатильность частного сектора экономики. Пожалуй, было неизбежно, что разрушающаяся экономика и рост разногласий между светскими и религиозными силами приведут к тому, что египетский средний класс предпочтет порядок демократии. Как и в случае с потерпевшими поражение демократическими революциями 1848 г. в Европе, в итоге потребность в демократии даст о себе знать, но когда?

Китай – большой эксперимент. Если он пойдет по демократическому пути, это, пожалуй, поставит точку в споре о том, является ли демократия исключительно западной или всеобщей ценностью. К тому же это запустило бы новую волну демократии, как когда-то случилось после распада СССР. По всем сценариям экономического роста Китай должен перевалить за 15 тыс. долларов на душу населения {42} в течение следующих пяти или чуть более лет. 15 тыс. долларов дохода на душу населения зачастую становится триггером для демократизации, особенно когда в комплекте с ними идут высокий уровень образования и зрелый возрастной состав. Рост дохода на душу населения приводит к расширению среднего класса: на сегодняшний день принято консервативно говорить о 10 % от общего числа жителей страны, а к 2020 г. этот показатель может достичь 40 %. Однако, как и в других странах, многие представители китайского среднего класса были шустрыми предпринимателями, добившимися всего самостоятельно. Но есть и много управленцев и специалистов из обширного сектора государственных предприятий, которые тоже относятся к среднему классу и своим положением обязаны государству {43} .

Безусловно, недовольство проявляется все сильнее. Китайский политолог Ченг Ли в своей недавней книге «Зарождение среднего класса в Китае» находит «собранный китайскими учеными вагон свидетельств» растущего недовольства. При сравнении с представителями более бедных и более богатых слоев, по его мнению, средний класс настроен более скептически по отношению к деятельности правительства {44} . Социолог Жанг Йи обнаружил, что новый средний класс очень болезненно относится к тому, что ему пытаются заткнуть рот или лишить доступа к информации {45} . Ведущий исследователь общественного мнения Юэ Юан в 2008 г. пришел к выводу, что жители городов также «гораздо больше недовольны действиями правительства, чем население небольших городков и сельской местности». Это было удивительное открытие, потому что исторически люди склонны критиковать местные власти, но в целом лояльны центральному правительству {46} .