Наряду с нарастающей напряженностью сразу в нескольких регионах еще одним существенным фактором, повышающим вероятность войны, станет доступность смертоносных и разрушительных технологий. Вспомним главу 1, где мы говорили о росте значения отдельной личности. Мы живем в эпоху, когда у государства больше нет монополии на то, чтобы совершать убийства или производить разрушения в особо крупных масштабах. В ближайшие 15–20 лет мы станем свидетелями расширения спектра средств вооруженной борьбы, особенно возможностей нанесения точного удара, киберинструментов и оружия биологического террора. Возможность получения на рынке ключевых компонентов, таких как изображения, чертежи и практически открытый доступ к данным GPS-навигации, увеличит в ближайшие 10 лет доступность высокоточного оружия для государств и негосударственных организаций. Распространение такого оружия может поставить под угрозу важную инфраструктуру.

Это страшная перспектива для Ближнего Востока в частности: там действуют многочисленные террористические и повстанческие группировки. Представим себе «Хамас» или «Хезболлу» с ракетами, которые могут точнее попадать в цель. Под угрозой могли бы оказаться даже США, несмотря на все свои возможности. Не исключено, что распространение высокоточного оружия большой дальности и ракетных комплексов, предназначенных для поражения кораблей, станет проблемой для сил передового развертывания. Третьи стороны могут отказываться от сотрудничества из страха стать жертвами сверхточного оружия. Атакующие становятся слишком самоуверенными, а следовательно, и более склонными использовать вооружение. Точность оружия создаст у атакующих ложное представление о собственных возможностях. Они могут решить, что способны наносить точечные атаки для получения определенного эффекта.

Об угрозе кибероружия говорилось много. Его способность полностью изменить природу ведения боевых действий сильно преувеличена. Опасность его – в неожиданности и различных уровнях разрушительности. Возможные сценарии включают скоординированные атаки при помощи кибероружия, которые одновременно приводят в негодность разные объекты инфраструктуры. Один такой сценарий подразумевает ситуацию, когда одновременно на многие недели выйдет из строя программное обеспечение, отвечающее за электричество, интернет, работу банкоматов, средств вещания, светофоров, финансовых систем и воздушного сообщения. Пока тенденции кибератак показывают: несмотря на то что одни компьютерные системы надежнее других, мало кто, а может, и никто не может полностью гарантировать безопасность {192} .

Некоторым агрессорам кибервойны дают еще одно преимущество, которое редко можно получить в рамках реальных боевых действий: анонимность и низкая себестоимость. Поэтому такое оружие очень популярно у враждебно настроенных группировок или лиц, желающих посеять хаос. Пока кибероружие, доступное преступникам, не отличается сложностью по сравнению с тем, которое могут применить государства, но ситуация, скорее всего, изменится по мере того, как криминальные организации будут становиться более подготовленными и в перспективе смогут продавать свои услуги государствам и негосударственным организациям, имеющим еще более опасные намерения.

На сегодняшний день самой опасной кибератакой был червь Stuxnet, который смог, пусть и на время, приостановить иранскую ядерную программу. Он нарушил работу почти 1000 центрифуг для обогащения уранового топлива. По мнению экспертов, иранцы, обнаружив вирус и избавившись от 1000 зараженных устройств, смогли предотвратить больший ущерб. Некоторые эксперты опасаются, что самыми далекоидущими следствиями атаки Stuxnet станет возможность реверс-инжиниринга. Вредоносная программа может быть модифицирована для атаки на любую промышленную систему контроля – будь то электрические сети, нефтеперерабатывающее предприятие, атомная электростанция или опасное химическое производство {193} .

Сейчас террористы стремятся унести как можно больше человеческих жизней. Но их подход может измениться, когда они осознают масштаб разрушений, которого можно достичь при помощи кибероружия или новых технологий из области синтетической биологии (см. главу 3 и главу 6 ).

Как человека, сделавшего карьеру в спецслужбах, меня часто спрашивают о терроризме и его последствиях. Терроризм – старая как мир тактика, которая не исчезнет никогда. Но нынешняя фаза, когда центральное ядро «Аль-Каиды» руководит широчайшей сетью из укрытий в Афганистане и Пакистане, подходила к концу еще до смерти Усамы бин Ладена в 2011 г. Убийства мусульман снизили привлекательность организации, война в Афганистане стоила «Аль-Каиде» ее исходной базы и заставила перебраться в более сложные условия на территориях проживания пакистанских племен, а американское преследование лишило организацию многих лидеров и ключевых лиц, не считая самого бин Ладена. Родственные «Аль-Каиде» организации в Сирии, Ираке, Сомали, Ливии и на Аравийском полуострове, а также в других местах, в большей степени занятые местными врагами, будут и дальше представлять угрозу. Шиитские группировки, такие как «Хезболла», видят в терроризме средство достижения целей. Нынешний кризис в Сирии и Ираке идеально подходит для террористических групп, стремящихся создать для себя безопасную гавань среди всеобщего смятения. К сожалению, имеющиеся на сегодня виды смертоносных и разрушительных технологий, которые будут распространены еще шире и доступны частным лицам и небольшим группам, означают, что в будущем группировки станут серьезной угрозой по масштабу разрушений, который они смогут причинить.

Террористические группировки настроили многих своих бывших сторонников против себя. Большинство волн терроризма продолжаются не более 40 лет. Обычно они перегибают палку и создают волну насилия, которая зачастую бьет по их же последователям не меньше, чем по врагам. Террористические группировки, возникающие на гребне волны – как это случилось с ядром «Аль-Каиды», – обычно прекращают существование раньше, чем все остальные. Возможно, сейчас как раз настал такой момент. Мои опасения связаны с тем, что из-за растущего хаоса в регионе, похоронившего надежду, которая возникла в связи с «арабской весной», у терроризма откроется второе дыхание.

В 2012 г., когда я в последний раз работал над прогнозом «Глобальные тенденции», с позиции осторожного оптимизма я высказывался о том, что и дальше будет сохраняться тенденция к уменьшению числа конфликтов всех типов и их жертв. Столкновения, включая терроризм, никуда не деваются, но наступает исторический поворотный момент. Я все еще настроен оптимистично по поводу большинства регионов. Вероятность того, что Китай начнет крупную войну с одним из своих соседей, ниже 50 %, несмотря на возросшую вероятность мелких стычек и ошибки в расчетах. Слишком многое поставлено на карту, и я не думаю, что режим – даже опирающийся на националистически настроенную общественность – захочет рискнуть своим будущим. Но гораздо большие опасения вызывает Ближний Восток, а сирийская гражданская война подготовила почву для масштабного регионального конфликта, особенно если начнется гонка ядерных вооружений. Теперь, когда даже богатые страны, такие как Саудовская Аравия и страны Персидского залива, все менее уверенно смотрят в будущее из-за увеличения добычи газа и нефти в других регионах, пора действовать решительно.