Женщин он любил, любил их округлые формы, шелковистые естественные покровы, запах и вкус. Они воодушевлялись в его присутствии, и тогда он чувствовал себя этаким Магистром и Властелином, пусть на один вечер. Или на неделю. Месяц – самое большее.

Внимание, вымпел! Пятиминутная готовность. Скорость ветра в гавани двенадцать узлов. К вечеру ожидается усиление ветра, возможны осадки.

Вся команда уже на местах. Со своего наблюдательного пункта он разглядел Оливию. Волосы убраны под кепку, вся из себя заточенная и гламурная. Скачет по палубе, а ее коротенькая розовая футболка задралась на спине, и он теперь вынужден мучиться, пуская слюни на обнаженное тело. Ее стройные загорелые ноги золотились на солнце, мелькали босые пятки. «Пожалуй, – решил он, – нет ничего сексуальнее в мире, чем босой капитан».

Внезапно экипаж заволновался и пришел в движение. Он расслышал отрывистые команды «главный мотор» и «заводи лебедку» и вдогонку несколько соленых словечек с палубы. Приподнялся, однако увидел, как Брианна резво перебегает через палубу и мотает головой, словно заранее знала, что он может предложить как эксперт.

– Оливия знает свое дело.

Разумеется, знает.

Они справятся, он не сомневался. Ее амазонки, отдав должное всем мачтам и концам, вернулись на исходные позиции. Через несколько секунд раздался выстрел стартового пистолета, и они отчалили, лавируя под северо-восточным ветром. Приятно скользить по искрящемуся синему морю, вдыхать свежий морской воздух. А вечером жареный перепел под овощами. Он единственный представитель мужского пола в слаженном экипаже гламурных амазонок.

Все угомонилось, ритмичный бег яхты почти убаюкивал, его мысли растеклись. Он отдавал должное Оливии. Целеустремленная, одержимая и зажигательная. У нее четкий план, она уже вычертила свой путь в жизни и не свернет с него.

А вот он все еще дрейфовал. Преуспевающий профессионал, он понимал, в его пресной жизни недостает перчинки. Настоятельно требуется изменить свои привычки, чтобы вновь ощутить вкус жизни. И ради обретения подобного опыта стоило подписаться на эту благотворительную регату. Из-под парусинового навеса просматривался накренившийся горизонт. И он, предвкушая просторы безбрежного Тихого океана, чувствовал себя так, словно стоял на краю чего-то неведомого, возбуждающего.

Давненько он так не наслаждался жизнью.

Лучше бы он тогда сразу умер.

На палубе, упакованный в брызгозащитную ветровку поверх трикотажного анорака, Джетт апатично смотрел на штормящий ночной горизонт, который то взмывал вверх, то проваливался вниз. Его едва не выворачивало наизнанку, желчь подступала к горлу.

Вахта вот-вот закончится. Еще тридцать минут. Затем пусть его оставят, он желает умереть спокойно. Знакомая фигура возникла во мгле, вроде из-под палубы, и направилась прямо к нему. Крутой на секс шкипер. Его окатило постыдно жаркой волной, и он предпочел устремить глаза на рваные облака, несущиеся по ночному небу. Похоже, там никто не внемлет его последнему желанию.

– Могу подменить. – Голос его ангела с омелой. Едва пробивается сквозь рев шторма.

– Я в порядке. – Он глубже зарылся в анорак и подтянул его на лоб, чтобы замаскировать соленую испарину и следы недомогания. – Мотай давай, еще не время.

Не обратив внимания на его грубый тон, она уселась рядом.

– Здорово держишься, Джетт.

Нет, она не сочувствовала, просто констатировала факт с долей юмора. И он, как бы его ни мутило, не мог не оценить.

– Рад заслужить доверие капитана. Беседа помогает отвлечься от тошнотворных ощущений.

– Это точно.

– Так валяйте, расспросите меня о чем-нибудь.

– Почему на босу ногу?

Она повозила пальчиками по палубе, словно ребенок в песочнице.

– Так легче удержаться на скользкой палубе. И можно цепляться за канаты, я хорошо лазаю по снастям. Дневала и ночевала на яхте.

Он сразу забыл, что упорно старался не смотреть ей в глаза.

– Да ну?

Она радостно рассмеялась, ее лицо словно засветилось в серенькой мгле.

– Это была достаточно большая крейсерская яхта. Пока мы совершали на ней круиз, родители сами проходили со мной школьный курс. Они называли это живым образованием.

– Полагаю, вполне справедливо.

– Да. – Она откинула капюшон и пригладила волосы, он заметил, что ветер уже ослаб. – Когда я доросла до средней школы и у маминой сестры диагностировали рак, они продали ту яхту и купили поместье под Хобартом, чтобы быть рядом с ней. – Она хохотнула. – Школа обкатала меня, ведь я никогда раньше не общалась со сверстниками.

Он поднял взгляд. Надо же, в облаках появился просвет, а он, деловой вахтенный, вовремя того не заметил.

– Когда умерла ваша мать?

– Полтора года назад.

– А отец, он?..

– Я уже несколько лет не виделась с ним и ничего не слышала о нем. Он забил на нас, как только мама заболела. – Она говорила спокойным тоном, все эмоции остались в ее глазах, и плечи как бы опустились.

– Вы упоминали вашу тетю. А она?

– Рак груди – проклятье моей семьи. Моя бабушка, кузина и, вероятно, моя прабабушка болели. – Она излагала факты, глядя в одну точку. Избегая его взгляда.

Джетт нахмурился. Семейная предрасположенность к болезни, несомненно, беспокоит ее, однако она не стремится развивать эту тему. Он и не настаивал: слишком уж деликатный предмет для обсуждения.