Вскоре Сталин, по собственной инициативе, перебрался в пристройку дома, принадлежавшего тоже многодетной семье, фамилия которой в разных источниках пишется по-разному, но очень похоже: «Перекрытины», «Перелыгины», «Перепрыгины». Деревенские жители, вплоть до хрущевской поры не имевшие паспортов, фамилии соседей часто перевирали, иногда насмешливо. В большинстве архивных источников пишется, и современные потомки этой семьи помнят ее написание, в транскрипции «Перепрыгины». Так буду писать и я. В семье не было взрослых, она состояла из семерых осиротевших подростков и детей: пяти мальчиков и двух девочек.

В тот же день, когда я обнаружил докладную записку Серова, зашел в букинистический отдел большого книжного магазина в Москве, где судьба преподнесла мне еще один сюрприз. Там приобрел книгу, изданную в самый разгар войны, в декабре 1942 года в Сибири, в Красноярске. В советское время этот город стал административным центром края, в котором находилась деревня Курейка. В Красноярске располагался и архив департамента полиции, в котором хранились документы о пребывании Сталина в ссылках. Книга «И. В. Сталин в Сибирской ссылке» была написана по поручению Красноярского краевого комитета ВКП(б) уже маститым партийным историком М. А. Москалевым. Издать книгу о вожде пятнадцатитысячным тиражом без его ведома в то время было немыслимо. Вышла книга под редакцией друга Москалева, секретаря Красноярского крайкома ВКП(б) К. У. Черненко – того самого, который после смерти Брежнева и Андропова в 1984 году стал на несколько месяцев Генеральным секретарем ЦК КПСС. Мне повезло еще раз. Направив запрос в бывший Красноярский партархив, а ныне Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края, я получил дополнительные сведения о приполярном периоде жизни вождя [380] .

Хотя книга действительно была отпечатана в 1942 году, в продажу она не поступила. В соответствии с принятой практикой ее контрольный экземпляр направили на имя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александрова. Авторы получили замечания от работников ИМЭЛ и Управления пропаганды. Доработали книгу, вновь отправили в Москву. Прошел год – нет ответа. Черненко пишет запрос: «Год тому назад направлены сигнальные экземпляры книги “Сталин в Сибирской ссылке”… до сих пор мы не получили ответа. Убедительно прошу сообщить Ваше мнение о книге и возможности ее издания» [381] . В самом конце декабря 1943 года – новый запрос [382] . Наконец, судя по письму Всесоюзной книжной палаты в Красноярск от 16 сентября 1944 года, отпечатанный тираж книги Москалева был разрешен к распространению [383] . Два года книга лежала на складах. Сам факт издания книги прошел малозаметно, совсем не так, как появление книг о Сталине Л. Берии, А. Барбюса, Л. Фейхтвангера. Наступили другие времена, и сделать головокружительную карьеру или приобрести мировую славу одной причастностью к биографическому воспеванию вождя было уже трудно. Если в предвоенное десятилетие Сталин активно занимался «ваянием» собственного образа в его различных хронологических срезах: детство, юность, подполье, революция, Гражданская война, «Полководец», «Вождь»… то с началом войны Сталин притормозил эту деятельность. В первые годы войны сам ее ход был плачевен, а затем еще долгое время был неясен окончательный итог. Поэтому, несмотря на постоянные напоминания различных биографов и издателей его собрания сочинений, Сталин отмалчивался и ждал. И только в 1944 году, когда все явственнее стала обозначаться победа, Сталин счел нужным вернуться к дальнейшей разработке собственного гештальта. При этом сместил часть чиновников идеологических ведомств за «нерасторопность». Но сдержанное отношение Сталина к деятельности красноярских партийцев могло быть связано и с тем, что, во-первых, автор был уже знаком Сталину по предыдущим работам, во-вторых, он был по национальности евреем, в-третьих, потому, что стало очевидно – автор волей-неволей ознакомился с некоторыми щекотливыми тайнами биографии вождя.

В феврале 1940 года Сталин разразился большим гневным письмом «не для печати» в адрес журнала «Историк-марксист», в котором была опубликована статья Москалева «И. В. Сталин во главе бакинских большевиков». Статья, по его мнению, была полна ошибок, а главное, незаслуженно завышала роль Ворошилова и некоторых других бакинских деятелей в большевистской организации [384] . Его не могло не насторожить и то, что спустя два года однажды одернутый им автор вновь берется за сталинскую тематику.

А в 1942–1944 годах, в самое, казалось бы, неподходящее время, на идеологических совещаниях принимаются решения полномасштабного возрождения великодержавно-русского, пропагандистского клише и, как его неизбежного дополнения, антисемитской составляющей. Первое, что было сделано, – перекрывались всякие карьерные поползновения евреев, тем более в сфере идеологии и тем более в такой опасной близости к образу самого вождя. И хотя книгу в конце концов разрешили к распространению, она не получила никакого политического резонанса, а сам автор позже все же был репрессирован.

Как рассказал мне внук профессора Москалева, Михаил Викторович Москалев, которого я знал, когда он был студентом, его дед в 1942 году оказался в Красноярске по распоряжению правительства как человек, включенный гитлеровцами в список евреев, подлежащих немедленному уничтожению. Но в 1947 году он был арестован и посажен в советскую тюрьму уже как «троцкист». В семье сохранилось предание о том, что в 1942 году, после выхода книги, М. А. Москалеву позвонил секретарь Сталина А. Н. Поскребышев, который сообщил об отрицательном отношении вождя к этому изданию. В семье сложилось мнение, что это и послужило истинной причиной ареста. Но мне представляется, что с мотивировками ареста историка надо еще разбираться. В 1947 году благополучно вышла другая книга М. А. Москалева – «Русское бюро ЦК РСДРП(б)» [385] . Не забудем, что именно с 1947 года началась открытая, масштабная и постоянно нараставшая, вплоть до смерти Сталина, борьба с «безродным космополитизмом». Думаю, что профессор Москалев был наказан «по совокупности» еще и за то, что почти наверняка узнал в Красноярске «лишнее».

В книге Москалева опубликованы фотографии молодых Сталина и Свердлова, фотографии и рисунки поселков, домиков и интерьеров, в которых проживал Сталин в разных сибирских ссылках и, конечно, в Курейке: фотографии музея вождя, жителей деревни, помнивших его. И книга и фотографии вышли в не очень хорошем полиграфическом исполнении, что было связано с войной и провинциальной издательской базой и что никогда в мирное время не допускалось по отношению к изданиям о вожде. Правда, внук историка рассказал, что у них в семье хранится экземпляр книги в отличном полиграфическом исполнении. Так что и во время войны делалось различие между массовым и элитным изданиями.

Накануне войны в Курейке или в областных городах встречались не только старожилы, помнившие ссыльного Сталина, но и жили Перепрыгины-Давыдовы. Явно с их слов и слов других жителей села Москалев писал в 1942 году: «К пасхе (март 1914 года. – Б. И.) перешел Иосиф Виссарионович к Перепрыгиным… У Перепрыгиных пять мальчиков и две девочки-сиротки, без отца, без матери. Жили бедно, скудно, день со щами, два со святым духом. Корову держали, – один только толк, что корова на дворе, а квас на столе.