Мне каждый звук терзает слух,И каждый луч глазам несносен.Прорезываться начал дух,Как зуб из-под припухших десен.Прорежется – и сбросит прочьИзношенную оболочку.Тысячеокий – канет в ночь,Не в эту серенькую ночку.А я останусь тут лежать –Банкир, заколотый апашем, –Руками рану зажимать,Кричать и биться в мире вашем.18 июня 1921
Ласточки
Имей глаза – сквозь день увидишь ночь,Не озаренную тем воспаленным диском.Две ласточки напрасно рвутся прочь,Перед окном шныряя с тонким писком.Вон ту прозрачную, но прочную плевуНе прободать крылом остроугольным,Не выпорхнуть туда, за синеву,Ни птичьим крылышком, ни сердцем подневольным.Пока вся кровь не выступит из пор,Пока не выплачешь земные очи –Не станешь духом. Жди, смотря в упор,Как брызжет свет, не застилая ночи.18–24 июня 1921
«Перешагни, перескочи…»
Перешагни, перескочи,Перелети, пере– что хочешь –Но вырвись: камнем из пращи,Звездой, сорвавшейся в ночи…Сам затерял – теперь ищи…Бог знает, что себе бормочешь,Ища пенсне или ключи.Весна 1921, 11 января 1922
«Смотрю в окно – и презираю…»
Смотрю в окно – и презираю.Смотрю в себя – презрен я сам.На землю громы призываю,Не доверяя небесам.Дневным сиянием объятый,Один беззвездный вижу мрак…Так вьется на гряде червяк,Рассечен тяжкою лопатой.21–25 мая 1921
Сумерки
Снег навалил. Все затихает, глохнет.Пустынный тянется вдоль переулка дом.Вот человек идет. Пырнуть его ножом –К забору прислонится и не охнет.Потом опустится и ляжет вниз лицом.И ветерка дыханье снеговое,И вечера чуть уловимый дым –Предвестники прекрасного покоя –Свободно так закружатся над ним.А люди черными сбегутся муравьямиИз улиц, со дворов и станут между нами.И будут спрашивать, за что и как убил, –И не поймет никто, как я его любил.5 ноября 1921
«Странник прошел, опираясь на посох…»
Странник прошел, опираясь на посох, –Мне почему-то припомнилась ты.Едет пролетка на красных колесах –Мне почему-то припомнилась ты.Вечером лампу зажгут в коридоре –Мне непременно припомнишься ты.Что б ни случилось, на суше, на мореИли на небе, – мне вспомнишься ты.11 (или 13) апреля 1922Петроград
Элегия
Деревья Кронверкского садаПод ветром буйно шелестят.Душа взыграла. Ей не надоНи утешений, ни услад.Глядит бесстрашными очамиВ тысячелетия свои,Летит широкими крыламиВ огнекрылатые рои.Там все огромно и певуче,И арфа в каждой есть руке,И с духом дух, как туча с тучей,Гремят на чудном языке.Моя изгнанница вступаетВ родное, древнее жильеИ страшным братьям заявляетРавенство гордое свое.И навсегда уж ей не надоТого, кто под косым дождемВ аллеях Кронверкского садаБредет в ничтожестве своем.И не понять мне бедным слухомИ косным не постичь умом,Каким она там будет духом,В каком раю, в аду каком.20–22 ноября 1921
«Не верю в красоту земную…»
Не верю в красоту земнуюИ здешней правды не хочу.И ту, которую целую,Простому счастью не учу.По нежной плоти человечьейМой нож проводит алый жгут:Пусть мной целованные плечиОпять крылами прорастут!27 марта 1922
«Друзья, друзья! Быть может, скоро…»
Друзья, друзья! Быть может, скороИ не во сне, а наяву –Я нить пустого разговораДля всех нежданно оборвуИ, повинуясь только звукуДуши, запевшей, как смычок,Вдруг подниму на воздух руку,И затрепещет в ней цветок,И я увижу и откроюЦветочный мир, цветочный путь, –О, если бы и вы со мноюМогли туда перешагнуть!25 декабря 1921
