Началось комплектование подразделений батальона. Посреди одной из землянок — стол, покрытый кумачовой скатертью. Один за другим подходят к нему бойцы. Вот к столу придвинулся широкоплечий, с добродушным лицом мужчина:

— Боец Корнев, шофер по профессии. Мне бы боевую машину, а лыжи подо мной, факт, сломаются! — неуклюже переступая с ноги на ногу, проговорил он.

Мы с комбатом невольно улыбнулись:

— Найдем для вас прочные лыжи, — пообещал я.

Корнева сменил другой боец:

— Николай Красовский, комсомолец. Меня бы в разведчики! — попросил он.

— Вы из Копейска? — спросил его комбат.

— Шахтеры мы! — с гордостью ответил Красовский.

— Сагит Аргимбаев!

— Вы комсомолец? — поинтересовался я.

— Нет еще, не успел вступить, товарищ комиссар, — ответил он и добавил: — Скорее бы на фронт! — И он положил на стол измятый конверт.

— Что это? — удивленно спросил его комбат.

— Письмо из дому. Фашисты убили моего отца.

Комбат тепло взглянул на бойца и сказал:

— Хорошие люди идут в лыжный батальон. Будут бить врага беспощадно.

Как только выпал первый снег, весь личный состав батальона встал на лыжи. Незаметно пробежали дни учений и тренировок. И вот настал день, когда комбриг торжественно объявил стоявшим в четком строю лыжникам:

— Получен приказ отправить батальон на фронт!

— Ура! — разнеслось по лесу.

В полночь личный состав 158-го Уральского лыжного батальона дал Родине торжественную клятву — беспощадно уничтожать немецких оккупантов.

В полночь, когда бойцы-лыжники крепко спали в вагонах, дежурный по штабу объявил:

— Москва!

Командиры сорвались с нар.

Перед нами плыли улицы столицы. На одном из перекрестков мы увидели разрушенный дом. Груды кирпича, дерева и железа, припорошенные снегом, громоздились в темноте. Первый зловещий след войны… Да, пожар войны бушевал совсем рядом.

Вскоре мы получили приказ выгружаться.

Чуть рассвело, меня и комбата вызвали в штаб. Преодолев сугробы снега, мы подошли к большому зданию, над дверью которого была вывеска: «Клуб строителей». Мы вошли в зрительный зал, который уже был заполнен командирами и комиссарами воинских частей. И вот в дверях показался генерал. Все встали. Генерал поднялся на сцену, предложил всем садиться, а сам подошел к висевшей на стене карте.

— Немцы под Москвой! — начал он. Затем подробно стал описывать обстановку на фронте, рассказал о конкретных задачах частей и соединений, командиры и комиссары которых находились в зале. И вдруг генерал умолк на полуслове. Через зал к сцене медленно шел худощавый человек в штатском, с бородкой клинышком. Мы сразу узнали Михаила Ивановича Калинина. Командиры встали.

— Товарищ Председатель Президиума Верховного Совета СССР! Командиры и комиссары находятся на разборе оперативной обстановки! — четко доложил генерал.

Михаил Иванович подал ему руку, отдал нам честь и сказал:

— Здравствуйте, товарищи!

Мы дружно ответили. Он попросил нас сесть. Сняв с головы каракулевую шапку, Калинин положил ее на край стола и, потрогав пальцами свою серебристую клинообразную бородку, заметил:

— Надеюсь, товарищ генерал уже ввел вас в курс дела?

Он прикрыл рот рукой и простудно кашлянул. Полковник, стоявший рядом, пододвинул Михаилу Ивановичу стул. Калинин поблагодарил его, но не сел. Мы с Назаровым, да и не только мы, с восхищением смотрели на него. Выглядел Калинин усталым. Но, несмотря на это, говорил убедительно, четко чеканил каждое слово:

— В сражении под Москвой на сибиряков и уральцев наша партия и правительство возлагают большие надежды! Вас вооружил народ боевым современным оружием. Бейте же безжалостно фашистских захватчиков, чтобы они не нашли обратно дорогу! Смерть немецким оккупантам!

— Смерть немецким оккупантам! — откликнулись командиры.

Из-за кулис адъютант генерала принес стакан крепко заваренного чая и подал его Михаилу Ивановичу. Он поблагодарил и тут же заметил:

— Холодно. Погода обещает быть еще суровей. Немцы плохо переносят холод. Зато для нас мороз — союзник.

Кто-то попросил разрешения задать вопрос. Михаил Иванович спустился в зал к товарищам. Завязалась непринужденная беседа. Калинин сам спрашивал командиров и комиссаров о боевой готовности частей, о настроении личного состава, все ли в порядке со снабжением продовольствием и обмундированием. Он садился рядом с командирами, брал их за плечи и дружески беседовал. В эти минуты он не выглядел усталым. Лицо его румянилось, глаза радостно блестели. Он то и дело удовлетворенно поглаживал свою бородку. Подошел Калинин и к нам. Мы с комбатом встали, выпрямились.