2. Все лицо, прибывшие на территорию Крыма после ухода соввласти в июне 1919 года, обязаны явиться для регистрации в 3-х дневный срок. Неявив-шиеся будут рассматриваться как контрреволюционеры и предаваться суду Ревтрибунала по всем законам военного времени.

3. Все офицеры, чиновники военного времени, солдаты, работники в учреждениях добрармии обязаны явиться для регистрации в 3-х дневный срок. Неявивши-еся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени.

Председатель Крымревкома Бела Кун.

Управделами Яковлев'232.

Угроза применения высшей меры была, похоже, единственным средством и оружием новой власти. Называя иностранцев “иностраннопод-

данными”, Крымревком во всех странах “учредил” монархию.

Этот приказ был опубликован в газете “Красный Крым”, где к нему были даны успокоительные, а по существу лживые, комментарии. Редакция сообщала:

'...всем явившимся грозит ТОЛЬКО вы-сылко из пределов Крыма и распределение по специальностям. Что же касается контрразведчиков, то дело о них будут пе-редоны в особый отдел'4.

Все офицеры, солдаты, беженцы потянулись на регистрацию и выстаивали в огромных очередях. Каждый стремился как можно быстрее покончить со своим неопределенным положением, получить разрешение и выехать из Крыма. Но движение оказалось лишь односторонним. Входили и больше не выходили. Все были тут же отправлены в тюрьму или в охраняемые казармы. Через несколько дней большими группами арестованных гнали по Алуштинскому шоссе в сад Крымтаева или на Салгир, где и расстреливали. Спустя некоторое время та же газета, что способствовала завлечению людей на регистрацию, на своих страницах стала публиковать списки расстрелянных бывших государственных и общественных деятелей Крыма.

Оправдывая средства “завоевания России”, используя самые варварские, самые бесчеловечные меры ради удержания власти, большевики отвергли понятия морали и нравственности как постоянные, непреходящие и вечные общечеловеческие ценности. Инициатором и проводником этого ниспровержения, как и во многих других случаях, был “вождь мирового пролетариата” Ленин. Он провозглашал новые принципы классовой борьбы:

'В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завоевание коммунизма... Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем... Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата*233.

Иными словами, Ленин называл нравственным все то, что любой ценой обеспечивало победу коммунизма. А цена призрачным идеям известна. В период гражданской войны от репрессий, голода и болезней погибло более 13 млн в основном молодых людей, что в несколько раз превышает потери России во время Первой мировой войны. Расстрелы пленных и беженцев в Крыму стали неоспоримым доказательством нарушения всех нравственных принципов жизнедеятельности ради утверждения и становления власти большевиков в России. Для них это было безусловно “нравственно", поскольку обеспечивало победу революции. Отбрасывая за ненадобностью все понятия нравст-

225

венности, большевики уничтожили противников советской власти и всех “бывших” ради достижения своей главной цели.

Не почерпнули ли большевики и сам Ленин рекомендации в применении методов достижения цели у Никколо Макиавелли? Похоже, что так. Ведь это он еще в начале XVI в. в своих произведениях “Рассуждения о первых десяти книгах Тита Ливия” и “Государь” поучал правителя игнорировать всякую мораль и нравственность, не останавливаться ни перед какими средствами и идти на любые преступления ради создания и укрепления государства. Он советовал правителю быть безжалостным и вероломным, беспощадным и суровым, немилосердным и жестоким. На подданных следует действовать гневом, страхом и насилием. “Та война, — писал он, — справедливая, которая необходима, и то оружие благочестиво, на которое только и возлагается надежда”. Эти “истины” потом признавал и французский император Наполеон. Макиавелли заявлял также: “Пусть обвиняют его (государя. — Авт.) поступки, лишь бы оправдывали результаты их, и он всегда будет оправдан, если результаты будут хороши...”234. Ленин и советские историки по понятным причинам считали теорию Макиавелли прогрес-сивной для своего времени, поскольку в основной своей части она служила руководством в борьбе с феодальной раздробленностью в Италии. Они оправдывали все методы, которые применяли большевики в период гражданской войны, — немыслимый по жестокости террор, взятие заложников, децимацию. Поскольку получились “результаты хороши", то оправдывались любые методы их достижения.

О расстрелах пленных в Крыму было известно лишь организаторам и исполнителям этой чудовищной акции, да некоторым случайным свидетелям, которые под страхом беспощадной расправы вынуждены были молчать. А обличительные произведения на эту тему Шмелева, Волошина, Сергеева-Ценского (“Линия убийцы”), эмигрантских писателей до людей по понятным причинам не доходили. Потому и не было какого-либо реагирования на эти события со стороны общественности и государственных органов. Исключением может быть лишь известное письмо Султан-Галиева в Политбюро ЦК РКП(б) о необоснованных расстрелах в Крыму, которое вызвало в верхах много шума. В связи с этим была создана и направлена в Крым специальная комиссия для проверки фактов, изложенных в этом письме. На вопросы членов комиссии чекисты отвечали, что они действовали по указанию ленинского посланца Белы Куна. На этом все и закончилось.

О письме и докладе комиссии вскоре забыли, а в открытую печать так ничего и не просочилось.

Из довольно популярного издания “Крымский архив” стало известно о том, что в первые же месяцы утверждения советской власти в Симферополе большевики все стали переделывать на свой лад, даже учебный процесс Таврического университета. В довольно интересном очерке журнала (“Крымский архив”, 2002, № 6) о событиях в университете рассказывается о поистине самоотверженной борьбе его ректора академика В. И. Вернадского за выживание учебного заведения, выступавшего в защиту профессорского и преподавательского состава, непрерывно подвергавшегося арестам, обыскам и грабежам. Однако Крымревком и Крымнаробраз не могли долго терпеть вызывающего, независимого и своевольного поведения ректора. Вместе с иными неугодными учеными В. И. Вернадского выслали из Крыма, а университет после ликвидации и реформирования превратился в педагогический институт. О событиях в университете и “революционной” его перестройке были даже публикации в газете “Красный Крым”.