Роман Анатолия Медникова «Открытый счёт» посвящён завершающему периоду Великой Отечественной войны.
Очевидец и участник военных событий, писатель рассказывает о том, что до сих пор мало известно. Герои книги — наши воины, разведчики, политработники, чьим оружием является и пламенное слово правды, которое они адресуют немецкому солдату, населению гитлеровской Германии.
В центре романа образы разведчика Бурцева, офицеров Зубова и Лизы Копыловой, немца-антифашиста Венделя, вносящего свой вклад в общее дело борьбы с нацистами.
Исторический фон повествования весьма широк. Это и бои на Одере, и битва за Берлин, и события в крепости Шпандау. Писатель рассказывает также о судьбе заправил фашистского режима (Гитлера, Бормана, Деница).
Памяти отца моего, комдива М. Л. Медникова
В дивизии генерала Свиридова ожидали приезда командующего фронтом.
Над небольшим немецким городком взошло солнце, озарив нежным светом чистую мостовую, дома с черепичными островерхими крышами, аккуратные палисадники, где среди деревьев возилась, скромно чирикая, какая-то птичья мелочь.
Солнце уже пригревало, парила земля, не так давно освобождённая от снега, и всё дышало весенним пробуждением. Свиридов услышал птичье чириканье потому, что нигде не стреляли в этот ранний час: ни вблизи, ни в отдалении, так, словно уже не было войны или она ещё не успела проснуться после ночного затишья.
Но вот прошло несколько минут, и послышался резко нарастающий рёв моторов, а затем Свиридов увидел несущуюся по дороге на бешеной скорости группу бронетранспортёров с большой чёрной машиной посредине.
Бронетранспортёры, подлетев к дому, развернулись, перекрыв улицу с двух сторон. Из чёрной машины быстро вышел командующий фронтом, за ним член Военного Совета и командующий армией. Все трое направились к Свиридову, который в свою очередь, чеканя твёрдый шаг по гулкой брусчатке мостовой, зашагал им навстречу, чтобы отдать рапорт.
Но маршал прервал его коротким жестом. Свиридов отступил на шаг в сторону, провожая глазами невысокую, крепко сбитую, почти атлетическую фигуру с крупной головой и немного утяжелённым, широким подбородком, который и на портретах, и в жизни придавал суровому лицу командующего подчёркнутое выражение непреклонной решимости и воли.
Войдя в штаб, маршал потребовал у Свиридова карту и лишь затем выслушал его краткий рапорт о боевой готовности дивизии. Докладывая, Свиридов волновался и, заметив это, стал волноваться ещё больше, просто потому, что разговаривал с человеком, одно появление которого на фронте немцы приравнивали к силе новых четырёх дивизий. Существовала у них и такая «шкала» психологического воздействия славы русских генералов на состояние немецких войск.
Маршал слушал Свиридова, чуть сдвигая длинные, красиво очерченные брови, несколько раз прошёлся из угла в угол, и крепкая его поступь как бы подчёркивалась скрипом до блеска начищенных сапог.
— Когда в последний раз был в частях? — спросил он.
Маршал говорил «ты» почти всем своим подчинённым генералам, но «вы» солдатам и сержантам, в первом случае вне зависимости от степени личной близости. Свиридов об этом слышал, и поэтому грубовато-требовательный тон командующего не посчитал для себя исключением.
— Был ночью, — ответил он.
— Где?
— В полку на выступе у Одера.
— Покажи на карте.
Свиридов показал линию переднего края, которая на этом участке в последние дни усиленно обстреливалась артиллерией и миномётным огнём противника.
— Там у тебя наблюдательный пункт? — спросил маршал.
— Да.
— Можно к тебе приехать на НП?
— Не рекомендую. Открытая местность. Для вашей безопасности, товарищ маршал, лучше этот участок осмотреть ночью.
— Едем сейчас, — отрезал командующий.
— Слушаюсь, — сказал Свиридов.
К чему такая срочность, этого, конечно, он не мог спросить, однако, набравшись смелости, всё же добавил:
— Бронетранспортёры надо оставить здесь, немцы их услышат. Могут заподозрить рекогносцировку.
На НП Свиридова командующий и его свита прошли пешком. Однако маршал в блиндаже не остался, а вышел в открытую траншею, чтобы в бинокль осмотреть и оценить местность за Одером. При этом он высовывался по пояс из окопа, и немцы могли, конечно, в бинокль разглядеть крупные звёзды на погонах и высокую фуражку.
Свиридов, снова рискуя получить резкое замечание, всё же тронул командующего за локоть:
— Снимите хоть фуражку, кого вы удивите вашей храбростью — немецких снайперов?
— Обойдусь без твоей опеки, — резко ответил маршал и продолжал смотреть в бинокль. Однако фуражку он через минуту снял и чистым платком вытер слегка вспотевший лоб.
Вернувшись в блиндаж, он потребовал карту разведотдела с нанесёнными на неё данными о противнике, и пока он изучал её, член Военного Совета в другом углу блиндажа начал негромко рассказывать командующему армией о недавнем совещании в Кремле, куда Ставка вызывала командующих фронтами, чьи войска подходили к Германии.
Член Военного Совета живо передавал этот разговор в лицах, позволяя себе даже слегка имитировать кавказский акцент Верховного и его манеру говорить тихо, растягивая гласные и проглатывая окончания слов…
…Сталин, стоя перед командующими фронтами, держал в руке телеграмму генерала Суслопарова, советского военного представителя при штабе союзных войск. Суслопаров телеграфировал о намерении Эйзенхауэра и Монтгомери быстро продвинуться по Западной Германии, рассчитывая на то, что основные силы рейха связаны на Восточном фронте.