Сказано это было весьма убедительно. Впрочем, достаточно ли?

— Как я заметил, в кабинет Олега Петровича просто так не попадешь, — продолжил Егор Шубин. — Для этого надо миновать особу, сидящую в приемной.

— Алина, ее зовут Алина, — подсказал сын хирурга.

— Двери кабинета Олега Петровича, как, впрочем, и дверь вашего кабинета, выходят в приемную, где сидит Алина, — сказал Егор. — И, следовательно, она должна была зафиксировать появление любого, кто заходил в кабинет шефа. Помимо нее самой — ведь сделать она это могла в любой момент…

Петр Ирдышин воскликнул:

— Нет, поверьте, Алина не такой человек, чтобы писать анонимки! Она отличный сотрудник! И прекрасный человек!

Егор подумал: откуда сыну хирурга известно, что секретарша Алина прекрасный человек? Просто так вырвалось — или он близко знаком с ней? Если последнее справедливо, то он вполне может выгораживать ее, а она — его.

А вот Нинель Львовна, казалось, придерживалась иного мнения о секретарше Алине.

— Хоть я сама и рекомендовала ее Олегу Петровичу, однако раскаиваюсь в этом. Ибо моих ожиданий она не оправдала. Слишком нерасторопна, болтлива, непунктуальна. Кроме того, умудряется в рабочее время проворачивать свои приватные делишки. Я такое терпеть не могу. Вчера утром у меня была масса работы, мне несколько раз приходилось покидать мой кабинет, чтобы навестить коллег из юридического и финансового отделов. Я подсчитала — я выходила из своего кабинета три раза. И, соответственно, возвращалась тоже три. И в двух случаях из трех Алины на месте не было!

Она подняла палец с коротко остриженным ногтем к потолку. Егор обратил внимание, что на руке Зелейко не было ни одного кольца.

— Ну, милая Нинель Львовна, ведь у Алины тоже могут быть важные дела! — рассмеялся Петр Ирдышин. — Она тоже могла отправиться в юридический или финансовый отдел. В конце концов, она ведь не обязана, как приклеенная, сидеть все время на своем стуле в приемной моего отца.

Нинель Львовна дернула носом и ответила:

— Боюсь, что на самом деле она или была в столовой, или отправлялась курить. Или выходила в коридор, дабы вести разговоры по своему мобильному, которые никому не следовало слышать!

Егор на мгновение прикрыл глаза. Вообще-то еще до беседы с Нинель он успел переговорить с Алиной. Да, работницей она была ненадежной и хитроватой, это сразу бросалось в глаза. Вполне вероятно, что она то и дело шныряла из приемной невесть куда, оставляя на долгое время кабинет шефа без присмотра. А так как никаких камер слежения в коридорах клиники не было — только камеры наблюдения на входе и в лифтах, — то, пользуясь ее отсутствием, любой желающий мог подняться наверх, миновать пустую приемную, зайти в кабинет к Ирдышину, положить ему на стол анонимное письмо и ретироваться. И остаться при этом незамеченным.

— Вы ведь навещали вчера утром своего отца? — спросил Егор, даже не поворачивая голову в сторону Петра.

И все же заметил краем глаза, как тот дернулся.

— Да, заезжал… Извините, что не сказал вам об этом сразу, как-то из памяти выпало… Но отца в кабинете не было…

— Значит, вы у него были? — уточнил Егор, наконец посмотрев на отпрыска хирурга. Ведь он уже говорил с ним, и тот отрицал, что посещал отца вчера утром. Сказал, что был в юридическом отделе, так как требовалось утрясти важные моменты перед предстоящим открытием центра красоты, и, так и не навестив родителя, который, как он знал, все равно на операции, отправился на деловую встречу.

То, что деловая встреча началась в полдвенадцатого, Егор уже проверил — все верно, Петр Ирдышин не опоздал. Но это вовсе не значит, что у него не было возможности до этого побывать в кабинете отца и, пользуясь отсутствием Алины, подсунуть родителю анонимку.

— Ну да, был… — заикаясь, произнес тот. — Но отца, повторяюсь, не застал! Я просто открыл дверь кабинета, удостоверился, что его нет, и ушел…

— Удостоверились? — переспросил Егор. — Что вы хотите этим сказать?

Губы Петра Ирдышина затряслись. Он гневно выпалил:

— Ничего не хочу сказать! И нечего цепляться к словам, уважаемый! Увидел, что отца нет, и ушел. Да, я забыл, что он на операции, хотя до этого помнил. Но я был так занят кое-какими юридическими коллизиями, что это вылетело у меня из головы. Или вам еще предоставить детальный отчет о том, что именно я хотел с ним обсудить?

Егор сделал вид, что удовлетворился сказанным. И не задал вопрос, почему, если у отпрыска были вопросы к отцу, нельзя было просто ему позвонить. Хотя ответ был ясен: в таком случае у него не было бы повода «случайно» побывать в кабинете родителя.

Или все это на самом деле случайность?

— Получается, что вы примерно в одно и то же время были в юридическом отделе, так ведь? — спросил Егор, взглянув сначала на Нинель Львовну, а потом на Петра. — По крайней мере, это следует из ваших слов. Вы там столкнулись?

Петр, надувшись, ничего не отвечал, вместо него в разговор вступила секретарша:

— Нет, не столкнулись. Потому что Петр Олегович был у начальника юридического отдела, в его кабинете. Я же ходила к коллегам из одного из подотделов.